Я и ангела согрел, я и с демона
ни копейки не содрал за визит.
Вороши не вороши, дело сделано —
через форточку безбожно сквозит.
Воскресаю в сотый раз из-под савана,
не с кем вспыхнуть, но во всём остальном —
мне живётся хорошо: рядом сауна,
а за сауной большой гастроном.
Пахну мылом, карамелью и тайнами,
а внутри-то всё горит от заноз.
Одинокие опять стали стайными,
ну, а мне бы оторваться вразнос.
Если горечь, то уж лучше без сахара,
если друг, то уж такой, чтобы вник.
Помню, бабка причитала да ахала:
«И в кого же ты у нас озорник!»
Ладно, бабка, не зуди, всё нормальненько,
покуражусь и уйду под шумок.
От поэта только шаг до карманника,
было дело — помышлял, да не смог.
Ты вот долго прожила, а не спятила,
я — не долго, но дурак дураком.
Иногда меня во мне целых пятеро,
каждый тянется на волю тайком.
Только что-то не работает формула
и на правду не хватает монет,
а по осени так хочется в Со’рмово,
в ту однушку, где тебя больше нет.
Ты не думай, это так, а не жалобы,
просто лестница совсем без перил,
до которой ты меня провожала бы,
от которой я бы всё повторил.
на фоне желтоглазого квартала,
похожего на тысячу волчат.
- Их больше.
- Неужели посчитала?!
Здесь тихо. Я, пожалуй, выйду вон
и где-нибудь оглохну с непривычки
от полночи, орущей в микрофон
фальцетом недо…любленной певички.
Бессовестно ворвусь в концертный зал,
потом в неё саму, пока в запале.
Она отпрянет.
- Стой, кому сказал!
Неужто так с тобой не поступали?!
не помня, чья вина и произвол чей;
а после можно лаять на луну,
не слышащую этот город волчий,
который на заре со всех сторон
начнёт шуметь и требовать съестного,
сигналить и в котлах варить гудрон,
но мне бы поскорей туда, где снова
цветы на подоконнике рядком
и стопочкой ивановские ткани,
и женщина в дверях, и в горле ком…
- Ты понял, где уютнее?
- В капкане.
Сергей Ширчков