Именно она была центром клана и хранительницей очага Михалковых-Кончаловских, поддерживала культурные традиции, без которых ее сыновья не стали бы звездами мирового уровня. Злые языки поговаривают, что многие детские стихи писала она, а не С. Михалков. Охотно верится. Судя по ее книгам, ее дар, талант был выше ее супруга. Достаточно вспомнить ее книгу в стихах «Наша древняя столица», в которой вся история России, начиная от сказаний о Древней Руси и заканчивая былинами о Степане Разине.

И песни-шедевры на ее стихи. Это песня о корабле из к/ф «Свой среди чужих, чужой среди своих». Это Колыбельная из к/ф Романс о влюбленных. Это Вечная любовь — песня Шарля Азнавура и Жоржа Гарваренца в вольном переводе Натальи Кончаловской, исполненная на концерте «Шансон года 2003» А. Постоленко, А. Маракулиным и А.Макарским.

«Наталья Петровна Кончаловская, моя мама, родилась в семье с богатейшими культурными традициями. Мне и самому трудно представить себе, что мама знала Шаляпина, видела Рахманинова, Скрябина, дружила с Прокофьевым, общалась с Мейерхольдом, жила в кругу художников и артистов, ставших ныне национальной легендой. И сама семья Кончаловских также не была чужой в этой легенде. Мамин отец, мой дед — Петр Петрович Кончаловский женился на дочери великого русского художника Сурикова.

По наследству маме передалось очень непростое сплетение генов: со стороны деда — темперамент, неуемная энергия и даже, я бы сказал, нетерпимость яицких казаков; со стороны бабки-француженки — свободное знание французского, способность понимать французскую культуру. Её дедом с отцовской стороны был один из образованнейших в Москве книгоиздателей, человек высокой культуры — Петр Петрович Кончаловский. Помимо замечательных книг, им изданных, он достоин памяти еще и тем, что вытащил из нищеты великого русского художника Михаила Врубеля: не было бы ни иллюстраций к лермонтовскому „Демону“, ни знакомого сегодня каждому облика врубелевского „Демона“, если бы прадед не пригласил молодого талантливого художника иллюстрировать издание поэмы. А несколько лет назад я, к своему изумлению, узнал, что Врубель был еще и шафером на свадьбе моих деда и бабушки.
Мне и самому не верится, что имена, которые я сейчас называю, имеют отношение к истории моей семьи, к истории мамы…

Мама была всегда очень привлекательна, чувственна: полная, излучающая жизнеутверждающую энергию — достаточно взглянуть на её фотографии 20−30-х. Прочитав несколько пылких стихотворений, который посвятил ей великий и, к сожалению, забытый ныне поэт Павел Васильев, нетрудно понять, почему мой отец, Сергей Владимирович, встретившись с Васильевым в Доме литераторов, бросился на него с кулаками. Дрались нешуточно: сцепившись, катались по полу. Их пришлось даже разнимать.

Мама была свидетелем многих выдающихся событий русской культуры. В ее доме бывали Горовиц, Прокофьев, Софроницкий, Маяковский, Бурлюк… Последних двух, правда, из дома выставляли — футуристов здесь не жаловали…

Наталья Петровна еще в молодости занималась переводами. Позднее она начала писать стихи, занялась поэтическими переводами. Из-под её пера вышли очень разные работы: помимо немногих, но, на мой взгляд, замечательных стихов, есть и книги по истории искусства и культуры, истории Москвы. Ею переведено около тридцати оперных либретто с итальянского и французского, она переводила Шекспира, а с провансальского языка — этому она посвятила несколько последних лет — Жозефа Д’Арбо и Мистраль…»
Андрон Кончаловский

Интересно, кто из мужчин Кончаловской больше ее прославил? Отец-художник, поклонник-поэт, муж-поэт, сыновья-режиссеры? Думаю, что в истории русского искусства все же останутся только картины Кончаловского.

Не устаю восхищаться этой женщиной.