Сиеста.

Вот и наступил день его отъезда.

Предстояла вынужденная поездка в столицу.

Обычно, путешествие в большой город вызывает радостный ажиотаж, но не на этот раз. Он ехал без неё. Эта поездка была крайне необходима. И кроме него, никто не мог этого сделать.

Она сидела на полу и думала о том, как он там справится без неё, сам — ведь едет туда первый раз.

Раньше они расставались, но не более, чем на пять

дней — командировки, поездки с визитом к родственникам или решение ещё каких-либо жизненных проблем.

Она любила эти небольшие минуты разлуки — можно помечтать, подумать, повспоминать, просто помолчать, побыть одной.

Он тоже ценил возможность побыть одному — сложить, наконец, пазлы и увидеть картинку в другом свете, побыть в тишине.

Иногда, наверное, полезно немного времени побыть врозь друг от друга, переосмыслить и пересмотреть давно сложившуюся жизнь, чтобы что-то исправить — работа над ошибками, так сказать.

Лёжа на их двуспальной кровати, она, переворачиваясь с боку на бок, не спала — ей чего-то не хватало. Чего же?

Словно клубочек ниток, она разматывала воспоминания. Они были разные по содержанию и наполнению — от не значительных, но милых и дорогих сердцу, до разделяющих на до и после.

Он лежал в своём номере в гостинице и тоже не спал. Было уже за полночь.

Был тяжелый и суетный день, богатый на не очень приятные события. Ноги всё ещё гудели, и было такое впечатление, что он всё ещё едет в поезде.

Она всё ещё не спала, ворочаясь на такой, как ей сейчас показалось, широкой кровати, и, не заметно для себя, перекатилась на половинку кровати мужа.

Подушка пахла его волосами. Она легла на живот и втянула носом этот аромат, который ей показался таким желанным и манящим. Это был запах её мужчины.

Он всё ещё не спал, хотя очень устал. События сегодняшнего дня, словно картинки в калейдоскопе, крутились в голове нескончаемым потоком. Мысли в голове витали, кажется, не касаясь одна за другую.

Сон бежал от неё, а завтра будет новый рабочий день и нужно хоть как-то выспаться.

Понимая, что ему никак не уснуть, он протянул руку к бутылке с водой, которая стояла на столике у его кровати. Сделав несколько глотков, он поставил её обратно, но

плотно не закрутил крышечку и содержимое бутылки разлилось по столу. Вытерев полотенцем стол, он увидел носовой платок, который она дала ему в дорогу. Поднеся к лицу этот платок, он уловил чуть заметный шлейф её духов. Не выпуская из рук её платок, он быстро уплыл в царство Морфея. Почему? Почему этот запах на него так действовал? Так пахнет его женщина. С этим запахом он и засыпал, и просыпался.

Она никак не могла уснуть. Тихо встала и наткнулась на его футболку, которая упала на пол. Она подняла её и прижала к себе. И вдруг почувствовала себя в его объятьях. Крепко прижав футболку к себе, она мирно уснула.

Что такое семь дней в разлуке? Глядя в календарь — всего несколько дней.

Скажете, какая ерунда, дни пройдут незаметно и опять начнётся рутинный быт, грязная посуда и не свежие сорочки?

А вот и нет. Только не для этих двоих.

В конце дня, после многоминутной суеты, они подзаряжали свои севшие батарейки счастливыми мгновениями. Они, оказавшись теперь порознь, вспомнили свою симфонию любви.

Вот они отдыхают на природе.

Прислонившись к дереву, получили передышку

и их велосипеды.

Где-то совсем недалеко, стучит по дереву дятел, а там, за этой лужайкой, заливается в песне соловей.

С трёхметрового водопада тихо льётся прохладная вода, создавая картину сказочного уюта и непревзойдённого обаяния этого дня.

Солнце уже начинает прятаться за горизонт, но ещё цепляется за деревья, не хочет идти отдыхать, одаривая этих двоих таким приятным и умиротворяющим теплом.

Двое сидят на лужайке, где растёт красноголовый мак, и где трава утопает в васильках.

Её голова лежит у него на коленях. Они молчат, они бояться прервать это мгновение.

Она — это земля, она — это волошковый рай, в синеве её глаз он утопает, она — это красные маки и поле, в котором колышется рожь.

Он — это бескрайнее небо, такое далёкое, но в одно и тоже время очень близкое со своими облаками, дождями и грозами.

Они — это целый мир, они — это полная палитра цвета, экспрессия ощущений, переживаний, выразительность и сочность определений.

В чём магия этой сиесты?

Наверное, в лёгком ветерке, который разбрасывает её волосы по траве, в которых вплелось небо вместе с голубыми васильками и красными маками.

Наверное, в лёгкой улыбке, в которой расплываются его уста, когда он осторожно прикасается к её волосам.

Наверное, в хрустальных фужерах, где, улыбаясь, переливается и весело смеётся рубиновое вино.

Наверное, в сочных и приторно- сладких персиках, сок которых бежит у них по рукам.

Наверное, потому что они говорят — «мы» и хотят произносить это.

В чём секрет их волшебной сиесты?

В переплетении рук, слиянии тел, обоюдных желаний, когда не нужны слова, и когда она видит перед собой только своё бескрайнее небо с его облаками, дождями и грозами, а он упивается только своей землёй, васильками и маками, и полем, где растёт рожь.

И у них это было. И для них было и это небо, и эта земля, и они сливались в единой симфонии звуков.

Чем пахнут её губы?

Наверное, спелой малиной и сочным виноградом.

Чем пахнут его губы?

Наверное, предрассветной свежестью и лёгким ветерком, морем, солнцем и наверное, чем-то ещё.

Насколько сладок их поцелуй?

Слаще патоки, мёда и кленового сиропа.

Почему?

Потому, что между ними есть любовь.

Какая?

Самая настоящая, но пока ещё не совершенная и поэтому они, иногда, друг друга больно ранят.

Тогда они слышали, как поют их души, но нужно ещё услышать, когда эта душа плачет, и когда этой душе холодно, и страшно, и успокоить её, эту действительно близкую душу, и согреть, вместе с теплом передавая частичку своего сердца.

Она вдруг вспомнила, как совсем не давно у них был разбор полётов.

Он сидел за столом в кухне с непроницаемым лицом и слушал, как она ему что-то в сердцах говорила. И вдруг она почувствовала, как он незаметно весь сжался и его голова втянулась в плечи. В его глазах она увидела неподдельный страх.

— Ты что, меня боишься? — быстро спросила она.

— Да, боюсь — он ответил ей очень тихо — Боюсь, что ты сделаешь мне больно.

Ей было стыдно и она ненавидела себя за свои необдуманные слова. Но они прозвучали и разрушили их идиллию.

Сейчас, находясь на большом расстоянии друг от друга, она корила себя за свою импульсивность. Да как она могла сделать ему больно, когда кроме него, у неё никого больше нет? А у него, кроме неё, никого нет?

Это тоже самое, что сделать больно себе.

Лёжа в своей одинокой обители, он вспомнил последнюю их небольшую размовку.

Почему он её тогда не услышал?

Она же так нуждалась в его понимании и принятии, а он отгородился от неё своей холодностью и недоступностью. К чему нужна была эта трёхдневная молчаливая война? Он уже давно не злился на неё, но опасался подойти к ней и извиниться — он боялся её реакции. Извиниться, спросите, за что? Да, наверное, за всё — за слёзы, через него пролитые и за эти дни в молчании, из-за него прожитые.

Двое лежали порознь и не спали. Сон бежал от них.

Разлука учила их бережно относиться друг к другу, как к дорогому японскому сервизу из тонкого фарфора.

Разлука напоминала им о том, что они нужны друг другу, что между ними нить, скрученная втрое и они не смеют её разорвать.

Всего лишь семь дней в разлуке, вы скажете?

Она учила их ценить и любить по-настоящему.