Он качал колыбели с мирами, хоть устал, и болели запястья.
И дремали Венера с Ураном, и толкался Юпитер щекастый.
«Не ложись на краю, баю-баю, не красней, словно Марсово пламя.
Млечный путь — ваше место для рая, а не дальние, жуткие дали.
Не ходите в чащобу галактик, чтобы звёздные Псы не кусали».
И захныкал испуганно карлик, и миры ему тихо шептали:
«Спи, Плутоша, не ведай печали».
Лишь бледнела Земля и молчала — заболела, малютка, недавно.
Иногда лишь слова повторяла: про леса, про моря, про пожарных,
и про лёгкие, что не дышали.
И смотрели планеты с испугом, а Сатурн… просто кутался в кольца.
И качал всех отец первородный, и дремало горячее солнце.
Телескопы стояли на полке, и чернела дыра на штанине,
прозвенели галактик осколки, кто-то топал в квадранте четыре.
Кто-то выковал новые звёзды, Млечный путь им махал рукавами,
Кто-то плел паутину серьёзно — световыми, как годы, руками.
И кивал всем отец первородный, засыпая, шептал заклинанье:
«Всё в руках ваших, милые дети, и болезни, и жуткие дали».
И кивали леса на пригорках, в колыбельках все мирно дремали,
да светилась надежда в потёмках — возле лёгких, что глубже дышали.