Борис оделся и пошёл домой. Войдя в квартиру, взял из кладовки чемодан и понёс его в спальню.
— Где ты ночевал? — возмущённо спросила его Даша, сидевшая с косметичкой перед зеркалом.
— Это неважно. Моё терпение кончилось, я ухожу, — ответил Борис, открыл шкаф и стал складывать в чемодан свои вещи.
— Ты что, с ума сошёл? Это что, из-за того, что я вчера пошутила?
Борис, не отвечая, складывал рубашки, брюки, бельё. В спальню заглянула Инна.
— Папа, что ты делаешь? — спросила она, глядя на чемодан.
— Понимаешь, доченька, я ухожу от твоей мамы. Но с тобой мы всё равно будем видеться и, надеюсь, у нас сохранятся прекрасные отношения. А с ней я больше жить не могу.
Инночка, всхлипнув, бросилась Борису на шею. Он почувствовал, что его рубашка на груди промокла.
— Ничего, доченька, — шептал он ей на ухо, — всё будет хорошо. Я ведь ухожу от мамы, а не от тебя.
— Уходишь — так уходи, не мучай ребёнка, — процедила Даша, глядя на Бориса ненавидящим взглядом.
Борис с трудом оторвал от себя руки дочери.
— До выходных, лапулька моя, — сказал он, поцеловал её, подхватил чемодан и ушёл.
Борис занёс чемодан к Белкиным, договорился, что несколько дней поживёт у них и пошёл на работу. До выходных он работал в дневную смену, так что виделся с хозяевами только по вечерам, приходя с работы в девятом часу.
Окончание следует