Возле стола уже начала собираться публика. Увидев, что один старик пристально глядит на меня, я попытался предложить ему что-то по-английски, на что он вдруг ответил вопросом на другом языке: «Махн гелд?» [Делаем деньги?]

Я рассмеялся, ответил, тоже на идиш, «А что же делать бедным евреям?» и переключил внимание на мужчину лет 35, который уже выбирал товар, не слезая с велосипеда. Он набрал долларов на 6, и мы были довольны вдвойне: товар пошёл по той цене, которую и планировали, а главное — первый покупатель.

Заметив ценник, оповещающий, что все вещи из чемодана стоят по 50 центов, подошла бабуля, торговавшая по соседству. Основательно перерыв всё, она вытащила женский костюм из двух предметов, уточнила у меня, что он стоит доллар, но, вместо того, чтобы заплатить, сказала: «Дайте мне 20 центов». Я изумлённо взглянул на неё, и она добавила: «Я никуда не сбегу, вот мой товар, просто я хочу с утра получить деньги, чтобы была хорошая торговля — такая примета. Я вам потом отдам доллар двадцать». Я дал ей 20 центов. Через час она подошла и отдала мне мелочь и какую-то бумажку. Я перевернул — это был футстемп*. Мне стало смешно.

— Риммуля! Футстемпы принимаем? — весело спросил я жену.
— Если один, то можно, — на полном серьёзе ответила она, — а пятёрку или десятку лучше не принимать.

Бабуля, покраснев, стала уверять, что она наторгует и обменяет футстемп на доллар, но это так и осталось обещанием.

Вскоре торговля пошла повеселее. Американка в чёрной шляпе поинтересовалась, нет ли у нас антиквариата. Коренастый мужчина с испанским акцентом спросил, почём янтарные запонки. Я ответил, что запонки и брошь вместе стоят 3 доллара. Римма чуть не упала от моей наглости (она думала, эта грубятина за доллар не уйдёт), но мужчина взял, не торгуясь, и пожалел, что у нас больше нет янтаря. Негритянка очень культурного вида купила русские сувениры — деревянные ложку и солонку, хотела купить индийский браслет, но он ей оказался маловат.

Когда люди отходили и возле стола оказывалось пусто, мы старались привлечь внимание всеми возможными силами. Я звенел музыкальным мячиком, как только проходил кто-то с ребёнком, а Максим изображал покупателя, рассматривая товар с заинтересованным видом. Это помогало, люди подходили.

Русский дядька лет 65 поинтересовался ценой перочинного ножика. Узнав, что нож стоит 3 доллара, он посмотрел на меня так, как будто я его оскорбил, и начал обиженным тоном нудить о том, что здесь не магазин и всё следует продавать по доллару, ведь такой же товар можно купить в магазине «99 центов». Эту идею в разных вариантах он повторял раз шесть. Очень хотелось послать его куда подальше, но я понимал, что грубить покупателям нельзя и, улыбаясь из последних сил, рекомендовал ему дойти до магазина и купить такой же ножик там. Он занудствовал так минут 10, потом предложил 2 доллара. Я ответил, что не отдам дешевле, чем за 2.50. Дядька сказал, что у него с собой только 2 доллара, на что я молча пожал плечами.

— Не отдашь за два? Ну, я ухожу! — сказал он и взглянул на меня, ожидая реакцию.
— Всего доброго! — лучезарно улыбнулся я, и он ушёл с обиженным видом. Правда, не прошло и 15 минут, как он вернулся, молча сунул мне в руку две долларовые бумажки и два квотера и схватил нож.

* Футстемпы (food stamps) — талоны для бедных, на которые можно покупать только еду.

Продолжение следует