Через несколько дней после похода на Столбы мы с утра разгружали коробки с глюкозой и ставили их штабелями под навес. Работа уже подходила к концу, когда из-за угла вышел здоровенный мужик с двухдневной щетиной на опухшей физиономии. Остановившись, он пару минут наблюдал за нами, а потом спросил:
— Глюкоза?
— Ага, — ответил Веня.
— Ох, хорошая с неё самогонка получается! — поделился мужик и, легко вскинув на плечо 15-килограммовую коробку, быстро ушёл.

Через пять минут появился мастер, распределявший работу.
— Заканчиваете? Хорошо. Потом идите туда, на склад, вам выдадут защитные куртки и очки, будете бутыли с серной кислотой разгружать.

Мы получили пластмассовые очки с щитками по бокам и толстые шерстяные куртки, причём на моей не было пуговиц. Пришлось вытащить ремень из брюк и затянуть куртку, чтобы она не распахивалась. Машина с 20-литровыми бутылями в оплётках из прутьев уже подъехала, и мы пошли разгружать её. Веня полез в машину и двигал бутыли к краю кузова, а мы, остальные четверо, брали бутыли, несли метра три и ставили на стеллажи. Ближе машина подъехать не могла, поскольку рядом со стеллажами были две ямы. До этого прошёл дождь, и в ямах была вода.

Серная кислота тяжёлая, каждая бутыль весила килограммов тридцать. По технике безопасности полагалось нести бутыль вдвоём, но мастер объяснил, что бутыли носят «в обнимку», по одному, тем более, что ручки у оплёток в основном обломаны.

Очки пришлось почти сразу снять — было жарко, и они запотевали, ничего не было видно. Мы быстро приноровились, и работа пошла весело, даже наш лодырь работал нормально.

— Осторожно, эта плетёнка — без дна, — предупредил меня Веня, подвигая очередную бутыль к краю.
— Понял, — отозвался я, обняв бутыль левой рукой, а правой подхватил под дно и попытался снять её с кузова машины.

Однако дно оказалось скользким. Видимо, как я сообразил позже, во время транспортировки одна из бутылей разбилась, кислота из неё натекла под оплётку моей бутыли и «съела» дно. А в тот момент я почувствовал, что дно бутыли соскальзывает с моей руки. В следующую секунду бутыль, ударившись об откинутый борт грузовика, со звоном разбилась, и двадцать литров концентрированной серной кислоты выплеснулись на меня.

Отскочив от машины, я оказался в яме с водой, но не обратил на это внимания, поскольку почувствовал жжение на лице, рядом с левым глазом.

— Снял очки, идиот! — мелькнуло в голове. Я наклонился и промыл лицо грязной водой из лужи. Лицо жечь перестало, но теперь жгло левый бок. Защитная куртка прогорела насквозь, рубашка под ней тоже сгорела.

Одним рывком я сорвал ремень и скинул куртку. Подбежавшие ребята стали поливать меня из лужи. Не сразу, но жжение прекратилось. Все были под впечатлением, и вдруг с грузовика раздался весёлый смех. Мы с удивлением подняли глаза — Веня стоял у края кузова и хохотал.

— Ты что, дурной?! — накинулся на него Валера. — Человек мог инвалидом остаться, а тебе смешно?!

— Да ты посмотри на него, — продолжал веселиться Веня. — Штаны на левом бедре сгорели, и на голой ноге кошелёк висит!

Я в самом деле, наверное, представлял довольно комичное зрелище, но мне-то было не до смеха.

— Повезло тебе, парень, что вчера дождь был, — сказал прибежавший мастер. — Прошлой зимой тоже у грузчика бутыль в руках разбилась, а на улице — тридцатиградусный мороз! Пока до склада добежал — обгорел, пришлось в больницу отправлять.

А у тебя — вон, только красные пятна на боку. Пойдём на склад, содой протрёшь, пройдут.

На складе, кроме соды, нашлись старые тренировочные штаны и рубашка в клеточку. Я переоделся и пошёл домой в более менее приличном виде, бросив свою полусгоревшую одежду около стеллажей.

Когда через неделю мы работали снова около этого склада — увидели, что от одежды осталось очень немного. Видимо, кислота, пропитавшая её, несмотря на воду, которой меня поливали, продолжала действовать и разъела почти всю ткань.

— Вот уж точно, с такой техникой безопасности Каждый Здоровый Может Подохнуть! — пробормотал Валера местную расшифровку Красноярского Завода Мед. Препаратов. А мне пришла на ум шутливая студенческая песенка, которую мы часто пели:

Я профессию избрал не по наследству,
Быть я химиком не думал, не гадал.
Всеми ужасами грезил только в детстве,
А теперь я все кислоты испытал…