— Мама, мама, — закричала Лючия, едва проснувшись.
— Что, детка, — воскликнула подбежавшая к ней мать. — У тебя что-то болит?
Она уже почти вышла за порог, когда девочка её позвала.
Розанна, хоть и звалась именем означающим «изящная роза», особой изящностью не отличалась.
Полная итальянка, не самой красивой наружности, да ещё и работающая на износ. Она была обычной малообразованной женщиной, одной из многих в этом маленьком городке, где мужчины — дети моря, а женщины — земли, встречались и заводили семьи под ласковым голубым небом, рожали толпу звонкоголосых ребятишек.
У женщины тоже было четверо сыновей, только где они теперь.
Первенца, Витторио, как и её мужа, забрало море. Оно иногда требовало дань за то, что кормило жителей городка, и регулярно собирало её.
Привыкшие к этому люди, какое-то время плакали о потере, а потом продолжали свою размеренную жизнь.
Остальные трое Родолфо, Паоло и Орсо, уехали в поисках лучшей жизни, больше она о своих мальчиках ничего не слышала, только вздыхала по ночам, когда Лючия засыпала.
Дочка была её отрадой, её отдушиной в этом непростом мире.
Девочка с раннего возраста помогала матери. Розанна старалась дать ребёнку поспать и выходила из дома пораньше, но Лючия вскоре прибегала к ней, зная, где её искать.
Женщина не пугалась любой работы. Она мыла полы в домах у богатых горожан и в лавках, нянчилась с детьми, торговала рыбой на рынке. Когда работа была, они с дочкой жили не так уж и бедно.
И вот сейчас девочка пронзительно кричала.
— Нет, мамочка, всё нормально. Я не заболела. Подожди, я сейчас, я с тобой. Ещё рано, мы успеем до рыбаков, — торопливо говорила Лючия, натягивая платье. — Я такое видела, такое… Расскажу, пока до рынка дойдём.
Розанна только улыбнулась, почти на ходу расчёсывая волосы своей малышке. Давно ли дочка научилась ходить, как быстро прошли девять лет. Сейчас она носилась вокруг, будто заводная, и щебетала, словно ранняя птичка.
— Мамочка, мне снился яркий разноцветный сон. Я таких никогда не видела! Снилось, что я на пустынном побережье, взрослая — мне уже лет тринадцать или даже четырнадцать. Еду на телеге с каким-то господином, он — толстый, вредный и по всему видно, что мой хозяин, а я ему прислуга, не жена и не родня. Вокруг тихо, даже птицы умолкли, оно и понятно, надвигается страшная гроза. Тучи так низко нависли над равниной, что кажется, их можно потрогать рукой. Они раскрашены всеми оттенками бордового и фиолетового цвета, как свежие синяки, которые постоянно появляются на моих коленках, — рассмеялась юная рассказчица.
Мать засмеялась ей в ответ.
Они вышли, закрыв за собой двери.
— Кто же тебе виноват, что ты бегаешь шустрее, чем плавал тот дельфин, который дружил с Орсино, — ответила на шутку дочери женщина. — Помнишь, как он катал его на своей спине? Хотя, наверное, не помнишь, ты совсем маленькая была.
— Помню. Только он однажды не приплыл. Орсо плакал.
Розанна пожала плечами, дав понять, что ничего особенного в этом нет, и опустила глаза. Не говорить же девочке, что кто-то поймал и забил того дельфина до смерти, а потом бросил на берегу. Наверное, позавидовали дружбе её сына и этого ребёнка волн. Люди очень злые, когда в их сердце живёт зависть. Хорошо, что она нашла его труп и, позвав на помощь мужа, тихонько вернула его морю, оплакав чужое дитя, как своё. Мальчик долго ждал друга, но потом решил, что тот уплыл навсегда. Если рассуждать в масштабах вечности, то это так и было.
— Так вот, мам, слушай дальше, — оторвала её от воспоминаний Лючия, — гроза всё ближе и ближе, а спрятаться негде. И тут на горизонте мы увидели двухэтажный замок. Он был очень красив на фоне мрачных туч. Лошадь понеслась к нему, подгоняемая хлыстом хозяина.
— Успели, не промокли? — спросила Розанна, чтобы дочка поняла, что она внимательно слушает.
— Да. Не перебивай!- ответила девочка, словно боялась забыть детали сна, и продолжила рассказ. — Мы стали стучаться в огромные ворота, и нам открыли, только там никого не было, кто открыл не ясно. Хозяин, в смысле, дядька тот, что ехал со мной, решил, что они и не были заперты, тяжёлые очень, потому и открывались с трудом.
Едва мы поставили лошадь под навес, тучи лопнули, и огромные градины посыпались на землю вместе с дождём, обламывая ветви деревьев, растущих у замка. Закрывая руками голову, мы вбежали в приоткрытые двери первого этажа, захлопнув их за собой от рвущегося внутрь ливня, тяжёлые капли которого перемешивались с круглыми льдинками и барабанили так, будто они тоже от кого-то убегали и умоляли их впустить.
Розанна с Лючией спускались к морю по каменным ступенькам, которые ветер будто специально выбил для удобства людей в скалах. Девочка вприпрыжку, а её мать осторожно, как и положено приличной итальянке её возраста.
Скоро должны были причалить лодки, и тогда на маленьком рынке для женщины ненадолго появится работа. Знакомые рыбаки оставляли ей улов, а сами шли отдыхать, зная, что Росанна занесёт вырученные деньги по пути домой, не взяв ни гроша, сверх полагающегося ей вознаграждения. Максимум пару рыбин, оставшихся непроданными, но такую мелочь никто для неё не жалел.
— Лючи, подожди, не беги. И что потом? Кто там жил в этом замке? — окликнула она дочь.
— Там никто не жил. Только, странно, но, не смотря на пасмурную погоду, внутри было светло, как у нас дома солнечным днём. Я очень удивилась, ведь свечи не горели. Зато ярко горел огонь в камине. Мы сели возле него, чтобы обсохнуть. Вредный мой хозяин велел поискать еду. Но её не было. Пока я искала, этот жадина начал потихоньку складывать на взятую со стола скатерть, серебряные ложки, кубки, украшенные красивыми камнями. Когда я спросила, зачем он это делает, толстяк разозлился и прогнал меня.
— Да уж, какой нехороший человек, — поддакнула дочке Розанна.
В их семье не почитали охотников до чужого добра.
— Мааам, ну не перебивай. Скоро до берега дойдём, и самое главное не успею рассказать. Ты ведь там станешь с рыбаками говорить, не до меня будет, а потом из лавок приедут дядьки за рыбой, другие покупатели начнут приходить.
Это было истинной правдой. Как только начнёт подтягиваться народ, будет не до разговоров. Потом, когда они всё продадут, пойдут с дочкой обратно, относить деньги рыбакам, а после зайдут в лавку и отправятся готовить обед.
Бенвенуто, этот хитрый плут, опять, не смотря на возмущение Розанны, отсчитает ей лишних денег, хотя он в курсе, что та свой заработок забирает сразу. Нравится она ему, об этом весь городок знает, к тому же, он вдовец уже почти пять лет. Не за внешность приглянулась, это ясно, а за добрый и весёлый нрав.
Монеты Розанна завернёт в тряпочку и спрячет от воров у себя на груди, чтобы дома прибрать их на свадьбу дочери, хоть и не шикарную, конечно. К тому же, иногда рыбаки возвращаются ни с чем, море не всегда бывает добрым, так что нужно отложить и на «чёрный день».
— Не буду перебивать, солнышко моё. Рассказывай, — ответила она, погладив дочь по голове.
— Пока он собирал дорогие вещи, я разглядывала замок. Везде бархат, золото и большие вазы для цветов, прямо на полу стоят, это какие же должны быть тогда сами цветы, если такие огромные вазы?
— Доченька, это не для цветов. Я видела в одном доме такую, это, как в старых храмах греческих богов, для красоты.
— Да, они были чудесны. На них картины целые нарисованы. Там и про охоту, и про сады с людьми или даже может быть богами. А потом я нашла на полу колечко маленькое, с зелёным камушком. Хотела находку положить на стол, да побоялась, что мой хозяин и его сцапает. Держу кольцо в руке, а от него блики на стенах, словно стрелочки зелёные, будто играет оно со мной. Я и пошла туда, куда они показывали. Зашла в одну большущую комнату, на втором этаже, совсем пустую, только картины в ней на стенах и шторы висят. И тут погас свет. Словно свечи задули. Испугалась я, кричать хотела, а свет снова появился.
Передо мной мальчик, невысокий совсем, как я сейчас ростом, не больше. Говорит, мол, не бойся. А мне и не страшно. Спрашиваю, кто он такой. А парнишка улыбается, отвечает, что судьба моя. Я говорю, что там мой хозяин ворует его добро, а он, мол, не переживай, тот кто с плохими мыслями сюда пришёл, двери открыть не сможет, из замка не выйдет. Двери теперь сто лет не откроются. Лошадь, как гроза закончится, распрягут, накормят и отпустят, она сама домой уйдёт. Я даже спрашивать, кто отпустит, не стала — поверила.
— А как же я, как мне вернуться, — спрашиваю.
— Ты туда не вернёшься, — говорит, — будешь жить хорошо, богато, а там тебя ничего не держит кроме мамы, только она замуж выйдет, как ты уедешь, так что не переживай.
Розанна покраснела.
— За кого тут выходить замуж-то?- проворчала она. — И дальше было?
— А потом он взял меня за руку, и свет опять погас. А когда вновь стало светло, то его уже не было, а я в дорогом платье у окна этой комнаты за столом сижу. Вокруг столики, чисто, на стенах картины, люди нарядные кругом, зеркала. Я себя в зеркале увидела, даже не узнала сразу, такая взрослая и очень красивая.
— А дальше? Что было дальше? — удивлённо спросила женщина. — Таких снов никто в нашем городе не видел, я уверена. Такие сны тут себе позволить никто не может. Где ты только могла подсмотреть подобное? Наверняка сон вещий. А парнишку того запомнила? Он же сказал, что твоя судьба.
— А дальше — проснулась. Мальчика я узнаю, даже когда он вырастет. У него были такие глаза, что их и захочешь — не забудешь.
— Жалко, что не до конца досмотрела. Интересно, чем же всё закончилось, — разочарованно произнесла мать.
Они почти подошли к берегу, когда увидели причаливавших рыбаков.
Все остальные дни после этого не сильно отличались от предыдущих, но одно отличие в них всё-таки было. Каждое утро Розанна слышала от дочери новую историю, похожую на сказку. В этих рассказах девочка уже не присутствовала, как одно из действующих лиц, словно видела их со стороны.
Сначала на рынке стали собираться люди, случайно услышавшие рассказы Лючии, а потом и вечерами в гости стали знакомые захаживать под разными предлогами, послушать сказки. После и вовсе начали приходить не с пустыми руками. Кто-то вино принесёт, кто-то мёд, подарки девочке и её матери приносили. Бенвенуто являлся каждый вечер, теперь у него был предлог чаще видеться с Розанной и дарить ей что-нибудь наравне со всеми.
Спустя четыре года, в начале весны, в огромном доме на краю города, ближе к горам, поселилась семья из столицы. Отец и дочка приехали из-за проблем со здоровьем девочки. Она болела какой-то неизлечимой болезнью, которая передавалась по наследству и от которой десять лет назад умерла её мать. Родитель её, немолодой уже мужчина, оставшись один, всю свою любовь отдал дочери. Об этом говорили все в маленьком городке. Девочку звали Паола. Она оказалась старше Лючии лишь на пару лет и приехала с гувернанткой, доньей Чиэриной, которая обучала её разным наукам и следила за здоровьем. В доме работала прислуга, горничные, конюх, так как имелась конюшня, садовник и повар, которому Розанна, каждое утро, уносила свежую рыбу.
Однажды женщина не успела вовремя продать улов и попросила Лючию сходить в богатый дом на окраине, вручив ей пару лучших рыбин. Как уж столкнулись там Паола и Лючи — неизвестно, но только с тех пор девочки стали дружны, даже строгая гувернантка не была против, так как подружек у её подопечной не было, а ребёнок в этом нуждался.
Через месяц Лючия уже умела писать и читать, что, конечно же, не было заслугой чопорной доньи Чиэрины, это Паола научила подругу, показав ей буквы и подарив несколько книг.
Отец Паолы, крупный предприниматель, был постоянно в разъездах, но при каждой возможности мчался к дочери. Он заметил, что девочка, не смотря на болезнь, повеселела, казалось, даже стала лучше себя чувствовать. А когда выяснил, что виной всему вовсе не воздух провинции, а местная хохотушка Лючия, то на радостях разрешил подарить девочке некоторые вещи дочки, которые той стали уже малы. С тех пор девочка стала единственной в их маленьком городке обладательницей нарядов от известных на весь мир портных. Лючи же, в свою очередь, забавляла подругу весёлыми проделками и сказками.
Осенью Паола уехала, оставив подружке много тетрадок, попросив записывать туда новые истории, чтобы, когда вернётся весной, Лючия их не позабыла. Она и сама переписывала её сказки, чтобы зимой почитать их отцу. За лето их накопилось так много, что при отъезде пришлось положить все тетрадки в большой чемодан.
Но на следующий год девочка не приехала, она не смогла справиться с болезнью и до наступления весны её жизнь угасла.
Дом на окраине пустовал до самого лета, после туда въехала семейная пара с двумя мальчиками, трёх и семи лет.
Лючия, узнав о смерти подружки, долго плакала. А потом жизнь по привычке осушила ей слёзы и отправилась дальше, как это бывает всегда.
Дочка Розанны подросла. На неё начали заглядываться парни. Голубоглазая, в мать, с копной тёмных вьющихся волос, какие были у отца, она не редко, смеясь, врывалась в сны к местным юношам, но и только. Казалось, никто ей был не мил.
А когда Лючи исполнилось девятнадцать, то волноваться начала и Розанна. В этом возрасте девушки уже давно встречаются с парнями, а её дочь, словно не видит никого из местных ребят. На вопросы матери она лишь отвечала с усмешкой, что ждёт того мальчика из сна.
Розанна пыталась переубедить её, объяснить, что сон — это одно, а жизнь — совсем другое. Но разве дети в этом возрасте слушают своих родителей? Во все времена подрастающее поколение считало, и будет считать, что их мамы и папы ничего не понимают в жизни, а они сами, напротив, точно знают, как всё должно быть.
Вскоре случилось такое, о чём никто не смог бы даже предположить.
С утра пришёл Бенвенуто, решившись посвататься к Розанне, и та пообещала подумать, хотя всем и так было ясно, что она не откажет.
А после обеда пришло письмо для Лючии, из самой столицы, её приглашали приехать, забрать причитающиеся ей деньги и подписать договор с издательством, где была напечатана первая книга с её историями, которая была выпущена небольшим тиражом и разошлась очень быстро.
Оказалось, что перед смертью Паола попросила отца напечатать рассказы подруги, и он пообещал выполнить её желание. Поскольку у него самого опыта в этом не было, передал рукописи знакомому издателю. А дальше всё пошло, как по маслу. Читателям понравились сказочные истории, написанные девушкой, и они стали требовать ещё.
Лючия, приехав в типографию, остановилась в гостинице, номер для неё забронировали заблаговременно, кроме того прислали очень приличную сумму в качестве гонорара за проданные книги. После подписания контракта издатель, симпатичный мужчина, который был старше неё лет на десять, пригласил девушку пообедать, пообещав принести экземпляр её первой книги.
Когда Лючи вошла в ресторан, то ей показалось, что она тут уже бывала. Огромные зеркала отражали пышное убранство зала, а тяжёлые бархатные шторы прикрывали помещение от жаркого солнца, создавая приятную прохладу. Девушку провели к столику у окна, а через минуту в дверях появился тот, кто её пригласил. Он приветливо помахал Лючии рукой и быстро подошёл к ней.
— Вот, я принёс, как и обещал, — произнёс мужчина.- Ваша первая книга.
Девушка взяла в руки томик, который он ей подал, и ахнула.
С обложки, улыбаясь, смотрел на неё мальчик. Тот самый, из её детского волшебного сна. Выходит вот какова была её судьба — писать и дарить людям сказки.