Гуляем вчера с детьми в парке возле дома.

Мария с Марго, двойняшки скоро 7 лет, умели разгребать в песочнице песок, мутузить местных блохастых бобиков и падать с качелей.

Александр, он же по-грузински коротко Сандро, 11 лет, еще с утра шатается по району с пятью подружками, мячом и надеждами на новую игровую мышь для ноутбука.

Я сижу на лавочке с чувством в душе, что я чайлдфри. Листва шумит, голуби орут, дети лупят друг друга лопатками по голове.

Вокруг древнего дуба нарезают круги мамочки с колясками, велосипедиками и ходунками.

Ко мне на скамейку садится молодая женщина. У нее в коляске кто-то явно вкусный и пухленький, периодически махает ногами. Она пытается ноги успокоить. Он опять мотает, она опять успокоить. Он громко приказным грузинским гундосит, что хочет свободы и вступления в Евросоюз, но мама кроме авторитаризма ничего не выказывает.

Я олицетворяю несокрушимое спокойствие и благостное небытие. Еще бы, с утра я пережила Маруськин прищемленный шкафом палец, полтора часа английского с Сандро (презент перфект пассив войс кто понимает)), нытье, борьбу за мульт, борщ, очередное ведро котлет и новости фондовой биржи. Другие новости я даже не смотрела, ну его нафик, я столько не выпью.

И вот сижу я в счастье, легкое солнце пригрело мой левый глаз с нервным тиком. Повеситься уже практически не хочется.

Рядом мечется бедная счастливая молодая мать в своих воспитательных конвульсиях. И завистливо так на меня поглядывает. Даже как-то с укором. Типа, вот сучка, сидит и даже нос никому не вытрет. Все глубоко матери втайне ненавидят необремененных женщин).

— Вы знаете, дети это так беспокойно, — сообщает мне для начала беседы мамочка.

Даа выы чтоо))) Вот вы мне сейчас новость сообщили, подумала я, и попыталась вспомнить заученный наизусть номер мобильного главного травматолога нашего района Тамаза. Он нас поименно знает, всех, всю семью. У него наши рентгены сломанных рук, ног и КТ головы лежат в большой жирной папке, тьфу-тьфу-тьфу чтоб больше никогда.

Я участливо оборачиваюсь в ее сторону, да, жуткая вещь, терпения вам, сладкий малыш.

— Вы не представляете сколько надо сил за день. То упадет, то спрыгнет, то проглотит что-то. Свекровь что, что она там поможет, так. И мать тоже, ну куда они успеют за ним.

Карапуз сел и не двигаясь следит за материнским лицом, на котором белыми пятнами проступает скорбь всего нигерийского народа.

— Сложно с ребенком, ни в гости нормально, ни по магазинам.

Даа, это не жизнь без шопинга, поддакиваю я, поправляя майку производства фирмы Джорджио Армяне 1999 года выпуска.

— Вы счастливая женщина, у вас такое спокойное лицо, — продолжает соседка.

Конечно счастливое, я уже пять минут не смотрю, как Марго балансирует на одной ноге на вершине детской горки, а Марию прямо в нос облизывают две двухметровые собаки, которые до этого со счастливым чавканьем на весь парк доедали вонючую рыбью голову.

— Я давно не расслаблялась вот так, как вы, чтобы просто посидеть, послушать птиц, посмотреть на небо, — не прекращает категорически ошибаться мать.

На небо я просто так не смотрела лет 11, деточка, я туда обычно молюсь, в самую глубину, чтобы день закончился без звонка Тамазу, без слез младших, без нервов старшего, и так, по мелочи типа потери ключей, мобильных, проездного и прочих наших обыденных мероприятий.

— Я вам прямо завидую, знаете, — завершает свое признание соседка.

Но тут, с криками «Мама, мама, я немножко упала с горы, но по-моему ничего не сломала!!», ко мне бежит Марго.

Параллельно (они все делают параллельно) несется Мария, прося банное полотенце вытереть рыбьи кости и прочие телячьи нежности Шарика и Бобика со лба. И попить. И жарко. И когда ты купишь уже велосипед. И нам обеим (да, Марго?) мороженое, то, которое конус с орешками и шоколадом, ну пожаааалуйстааа (Марго, делай быстро мимишные глазки!).

Девочки облепили меня в очередном приступе девчачьей любви к ненормальной матери и ореховому конусу.

— Это близнецы? Ваши? Сразу двое. — у молодой мамы округлились глаза.

Мои конечно, чужие дети не очень любят обнимать чужих сумасшедших теть.

Я явственно видела внутреннюю картину борьбы — восхищение и ужас. В пятом раунде восхищение было нокаутировано.

— И как вы справляетесь?

Ну как вам сказать, сначала по молодости и незнанию, а потом по причине уголовного кодекса Грузии. Вам очень скоро станет легче, вот увидите. И вы забудете все хлопоты. А глаз можно прогревать и он почти не будет дергаться))

И тут ситуацию триумфально завершил Сандро.

Он выплыл из ниоткуда.
«Мама, я потерял мяч, забыл про урок танцев и подрался с Иракли. И очень хочу пить. И мороженое. И мышку. И я тебя люблю. Вот.» и плюхнул свои метр семьдесят рядом со мной на скамейку, поправляя грязными черноземными руками свои мокрые волосы.

От такого веселья карапуз первым открыл рот.
Голуби разлетелись. Солнце чуть ушло за кедры.

Молодая мать встала, поправила вкусному малышу кепочку и они поехали.

Через два шага она остановилась, повернулась ко мне и с чувством подытожила:

— Вы святая!