Пригрело солнышко. Началась весна, родимая. Начались дачечки, начались, милые.
Я тоже поехал. Когда я приезжаю в деревню я кардинально преображаюсь. Я превращаюсь в лохматого шмеля. У меня отрастают усы, как у Михалкова, крылышки, как Волочковой, я надеваю виртуальный шелковый халат с китайскими драконами и турецкими огурцами, а на голове моей появляется кокетливая сеточка для волос.
Но главное прищур! Видели бы вы мой прищур! В нем озорство, лукавство и барская снисходительность одновременно.
И хочется мне степенной походкой прогуливаться по пыльным деревенским дорожкам, сбивать тростью лопухи и одуванчики, многозначительно улыбаться в михалковские усы и обращаться к суетящимся вокруг меня крестьянам в холщовых портках да рубахах:
-А что, Прошка, как там дела с брюквой? Брюква-то нынче уродилась али как?
А тот ломал бы шапку в ответ, бил поклон и улыбался:
-Дык, куды ж она, денется, ваше благородие, тудыть ее в кандибобер!
-Ишь ты, сукин сын!- добро смеялся бы я в ответ.
-А ежели угодно, так бы той брюквой еще и пару геткатров засадим! нам не привыкать!- продолжает Прошка.
А я хохочу с его простоты, да рукой машу:
-Так уж и не привыкать?! Ах, уморил, стервец!
И жаловал бы ему пятак на водку.
А потом дальше двинусь не менее степенно:
-Эх, Меланья, всё хорошеешь? Кровь с молоком! Хороша баба!
А та прыснет, смущаясь, в рукав, да рот перекрестит:
-Ой, да скажете тоже, барин! Уж так и хорошею!
-Хорошеешь, хорошеешь, чего уж там, вот и тебе пятак, купи себе леденцов.
И легонько так шлёп её по обширному крепкому заду.
А та захохочет по-бабьи меленько так, как ручеек журчит, зардеется щеками да брысь по своим делам. Ни то коз доить, ни то морковь дёргать.
Но к сожалению, я так не делаю, да и крестьяне сегодня большей частью не так уж и хорошеют, да и у брюквы неурожай лет двести как.
Но зато я иду в баню. Веничек березовый замочу, в предбанничке разоблачусь до гола, как Адам перед боженькой, на голову войлочный колпак, да ээээх!
А в парилке благодать неземная, пихтой пахнет, можжевельником да доской сосновой смоляной.
Уж я там разговеюсь, выбегу в предбанник румяный, глаза горят, на белой жопушке листочек березовый экологично приклеился. А я такой к кадушке с квасом. А квас ледяной, аж зубы ломит. И тут не выдержу я, открою дверь да заору на всю ивановскую:
-Гой ты, Русь моя родная! Хаты, в ризах образа!!!
Кстати об образах. Образов у нас в избе не имеется. Зато имеется репродукция картины «Мишки в сосновом бору»
Приду я с бани, чаем травяным отопьюсь, да спать завалюсь. И представляю, что мишки эти и есть образа. Прямо над головой моей. Тут и Мать-Медведица, и Сятой Медвед и Мишка-Страстотерпец, и ещё кто-то чудодейственный да целительный. Мне, нехристю, сие не ведомо.
И я лежу на перине и строки сами по себе приходят:
-И за все грехи мои тяжкие, за неверие в благодать, положите меня в красных подтяжках под иконами умирать.
Но подтяжек на мне нет, ни красных, никаких. Вот я и засыпаю чистым младенческим сном.
А проснувшись, выхожу на крылечко. Вечер опускается мягонько, как ангелочек по сердцу голыми пяточками пробежал. Закат малиновый, да птичка этак затейливо на яблоньке свистит: — фьюить, фьюить!
Котик-мягкий животик у ног трется, шельма, колбаски просит.
И тут я задумываюсь, откуда у меня всё это? Вся эта русская печаль да широта души? Я же как никак чистокровный семит, в крови моей ни вятича, ни кривича завалящего нет,. Да что там. даже половцев и печенегов не присутствует! Одни сплошные раввины да коммивояжеры, а то и бердичевские сапожники и одесские портные, да все с именами и фамилиями отнюдь не по святцам данными.
Перекрещусь я на Звезду Давида, скажу громко «Иншалла!» и притихну, глядя на звездное небо, раскинутое бархатным ковром над головой.
Вот такая загадка.
А потом я в город еду, домой. Там поцелую надверную мезузу, поем мацы на крови христианских младенцев замешенной, станцую семь-сорок, накручу пейсы и успокаиваюсь. Лежу и думаю, как бы половчее воду в кране выпить.
Всё на круги своя. До следующего раза. До следующей поездки. А там опять: «Лохматый шмель, на душистый хмель…», и цапля белая, и камыши, и всё вот это вот…