Солнце спряталось за тучи: лишь изредка показывалось над горизонтом; било прямо в глаза яркими вспышками, а потом снова пряталось, как бы дразня, играючи. В воздухе запахло дождем и почему-то гарью. Река бурливо уносила свои воды вдаль, откуда прорывался ветер — с юга на север. Возможно, там вдалеке горел лес.

А в это время в яру под высоким утесом собралась большая, разноликая толпа, чем-то возмущенная, скандирующая:

— Гу-у-м-б-е-р-т-а-а на костер! Гу-у-м-б-е-р-т-а-а на костер!"

В стороне уже сложили толстые бревна в форме помоста, сверху которого красовался черный металлический столб с цепью посередине; к нему-то и закуют жертву «ритуала».

Толпа все также неистово продолжала скандировать:

— Гу-у-м-б-е-р-т-а-а на костер! Гу-у-м-б-е-р-т-а-а на костер!

Из толпы раздавался хорошо различимый резкий, хриплый старушечий голос:

—Вон он стоит, ирод проклятый! На костер его! Казнить его!

Голос старухи подхватили голоса толпы:

— На костер его! Казнить его!..

Возле деревянного помоста стояла голубоглазая девочка лет девяти, державшая рослого мужчину за руку, спросила:

— Тятя, а кто такой Гумберт?
— Он очень опасный человек.

Девочка испуганно спросила:

— А чем он опасен, тятя?

Видно было, мужчина даже растерялся, не зная, что и ответить дочурке. Подумав, ответил:

— Он идет против Бога.

Девочка, опустив свои по-детски наивные глаза, призадумалась: «Он идет против Бога… Ой, и страшный же он человек!..». Ей стало очень-очень страшно, отчего она спряталась за крупную фигуру отца, прижавшись своим личиком к его руке, как бы ища защиты от этого ирода Гумберта. А в это же время толпа роптала, скандировала, бесновалась.

Вдруг, из-за кустов можжевельника раздался лай собаки, а затем из-за кустов решительным шагом в сторону толпы направился мужчина плотного сложения лет пятидесяти. Его седые волосы были коротко подстрижены. В глаза бросался его высокий лоб с развитыми надбровными дугами, что говорило о его высоком интеллекте. Его умные глаза были с пристальным прищуром. Волевой подбородок мужчины придавал его лицу мужскую красоту. Бросался в глаза и его крупный с горбинкой нос. Одет мужчина был в холщовый охотничий плащ. В руках он держал двустволку. Как видно, с охоты. Мужчина скомандовал собаке: «Му-Му, к ноге!». Собака встала возле хозяина справа, открыв свою пасть, тяжело дыша.

Незнакомец стоял перед толпой. Лицо спокойное: ни капли волнения или страха. На людей он смотрел своим прямым проницательным взглядом. Он достал носовой платок из широкого кармана плаща и вытер пот со лба, слегка наклонив свою лысеющую крупную голову, как бы готовясь что-то сказать. И в самом деле, он поднял свою правую руку как бы в знак того, что он собирается произнести речь. И в самом деле, он твердо произнес своим рокочущим голосом:

— Ну, что ж, решили казнить Гумберта?! Но прежде, пусть те, кто считает себя безгрешным, бросит в него камень!..

Толпа стояла в нерешительности. Взгляды людей поникли. Было видно, что задумались…
Тишина была нарушена ударом грома, отчего толпа содрогнулась. Девочка сильнее прижалась к отцу — она по-прежнему нуждалась в защите. Отец, глядя на свою дочурку, взял ее на руки, прижал к своей груди, сказал:

—Не бойся, Асоль, я тебя не дам в обиду, даже Набокову.

Асоль что-то шепнула на ухо отцу, но отец не услышал ничего за раскатами грома…

(Продолжение следует)

Читательское мнение о романе
Роман написан добротным языком. Стиль Набокова метафоричен, ироничен. Подобная частная история мало кого из читателей оставила равнодушными, скорее, наоборот, дает пищу для размышлений, а кому-то — пищу для сексуальных фантазий.

О названии.

Название романа само за себя говорит: «Лолита». С этого имени и начинается повествование. Неслучайно. Хорошее начало? Разумеется! Слышал аудиокнигу «Лолита» в исполнении Максима Пинскера. Чтец удачно начитал роман, не говоря уже о подходящем тембре голоса. Тенорок здесь не подошел бы!

Прослушав первую главу романа, захотелось дать альтернативное название:

«Лолита: записки эстетствующего педофила».

Слушая дальше, понимал, сарказм излишен.

Надо освежить в памяти мои первые впечатления от романа, который я впервые обнаружил для себя, будучи 23 лет от роду.

Если более правдиво.

Будучи уже взрослым женатым мужчиной — было мне 23 года — я себя буквально заставлял читать этот роман, написанный очень добротным языком, и оттого, как я думаю, делающий роман куда более опасным (в сравнении с откровенной порнографической продукцией!) для юного читателя, еще не обретшего тройного защитного слоя патриархально-христианизирующих установок, которых, кстати, и Советская система воспитания не была лишена. Достаточно прочитать несколько реминисценций Гумберта и у впечатлительного отрока, поглощающего с жадностью эротический порыв ГГ, происходит половая фиксация на девочке-нимфоманке, впечатления от которой он, быть может, пронесет через всю свою оставшуюся жизнь, возведя это в культ сексуального обожания— звучит фатально, не так ли?

А проблема Губерта в том, что он психологический импотент, не способный удовлетворить половозрелую самку (Валерия уходит от Гумберта к Максимовичу!). Был в его жизни упущен момент, произошла точка невозврата и всю его оставшуюся жизнь он любил девчачью плоть, что делало его глубоко несчастным человеком. Судите сами, девочка становилась половозрелой и это уже не могло удовлетворить его сексуально-эстетических потребностей. Надо признать, наш герой не какой-то грубый педофил, а педофил утонченный, эстетствующий эпикуреец, сексуальность которого формировалась под влиянием встречи с девочкой-нимфеткой его же возраста, но которую Набоков убивает, чтобы более драматизировать ситуацию — наш герой уходит в мир грёз, он более фиксируется на «этом» в качестве компенсации. Мне думается, не умри девочка, он ею переболел бы и переключился бы, скажем, на футбол или айкидо, на худой конец, на алкэгэль. Ну, а тут такое! Детская травма!..

О запрещенной литературе в СССР
Я уже тогда понимал, что запрещенная в Советское время литература должна проникнуть в страну, где демократия и гласность набирали силу, чтобы заполнить духовный и эстетический вакуум изголодавшихся по свободе сердец и в то же время не искушенных в хитросплетениях саморазрушения. А надо помнить, что все «это» проникало в страну, где одна из женщин по телемосту «Ленинград-Бостон», транслируемого на Центральном Телевидении открыто заявила из зала: «Секса-у-нас-нет!», хотя, надо признать, секс в СССР был, не было лишь рекламы секса, вернее, пропаганды секса. Что ж, именно с того момента и началась пропаганда секса СССР. В ход пошли издания полупорнографических журналов, где первое место занимал такой журнал, как «Спидинфо», учивший неискушенных советских женщин тому, как надо делать «это». Наряду с шокирующими статьями в журнале «Огонёк», проникала в Союз, когда-то запрещенная литература, разумеется, чтобы изнутри расшевелить умы и настроения людей — развратить пресловутой свободой слова.

Перечислю лишь несколько названий запрещенной литературы:

«Лолита» Автор: Набоков
«Раковый корпус» Автор: Александр Солженицын…
«Доктор Живаго» Автор: Борис Пастернак…
«Крутой маршрут» Автор: Евгения Гинзбург…
«Скотный двор» Автор: Джордж Оруэлл

Вопросник
Вопрос 1

Стали ли люди сексуально раскрепощенными? Да, стали.

Вопрос 2

Появились ли на постсоветском пространстве педофилы? Да, появились.

Вопрос 3

Сократилось ли население той страны, где стали пропагандировать секс? Да, причем значительно.

Вопрос 4

Увеличилось ли количество проституток? Да.

Что и требовалось ожидать, благодаря свободе слова, которой люди еще не способны распоряжаться разумно, впрочем как и самой свободой.

Не самой свободой развращают неискушенные умы, а запретами, после которых обязательно наступает излишняя и бесконтрольная свобода и, как правило, для власть имущих.