Шлепок по попе

Люди любят задаваться вопросами. Зная, что страдают богатые и бедные одинаково, всё же спрашивают, кому лучше живётся мудрецу, глупцу, хитрецу, льстецу, трусу или храбрецу? Может короткая притча поможет найти ответ.

Жил был император и имел много жён. Но только одна — пришлась по сердцу. Поэтому императрицу он холил и лелеял пуще своей жизни. Понятно, высокородные дамы и другие жёны страшно завидовали и ждали случая сгубить соперницу. И он представился…

Вышел однажды император с дивана разгорячённым от жаркого спора с вельможами. Тема полемики, хотя и не новая, всё же раздражала: не любил император, когда кто пытался ограничить его власть, намекая на нерешительность.

Топчутся, значит, вельможи у дверей дивана, а мимо проходит со свитой любимица императора. Прячет красавица улыбку за низким поклоном, выражающим покорность.
И залетела в императорскую голову шальная мысль: его рука будто сама потянулась и, залепила смачный хлопок по обожаемой попе императрицы. От внезапного интимного внимания любимица издала короткий возглас и поспешила удалиться.
Смущённые вельможи переглянулись, заметив, сквозь слой белой пудры, как вспыхнули краской женские щёки. Ибо подобное проявление чувств не допускалось в стенах общедоступных комнат. Император, показав подданным величавую осанку, последовал за свитой жены.

Войдя в её покои, застал любимое личико в слезах. Конечно, тут же поинтересовался, что могло огорчить алмаз его сердца.
— О, господин моей души, вы спрашиваете, почему плачу, — ответила опечаленная красавица и добавила: — Это слёзы счастья но, увы и гибели.

Император замер в недоумение, в сознание врезалось слово — гибель. Отчего замешательство сменилось паническим трепетом. Он взмолился разъяснить причину уныния и поклялся исполнить любое её желание, дабы искупить вину, если его действие явилось основой глубокой горечи.
— Что вы, мой господин, каждая женщина в империи мечтает, чтобы ваша благословенная рука коснулась её. Что там рука… хотя бы короткий, тайный взгляд. А на меня, свою кроткую служительницу, вы возложили властвующую руку при людно. Это самое настоящее счастье…
— Так что же тебя, мой покой души, расстроило до слёз? Раскройся, не бойся… я же обещал, искупить вину…
— Что вы — что вы, жизнь моя! Ваша милость тут не причём, это всё они… злые и завистливые люди, ждущие моей гибели ежеминутно. Ох, как страшно жить… Но если вы, мой повелитель, так великодушны, выдайте разрешение в котором бы говорилось, что я вправе наказать обидчиков как пожелаю. Видите ли невинный хлопок по вашей попе… Ведь я ваша, значит, моя попа — ваша. Это верно?
— Разумеется, любимая, — поспешил согласиться император, облегчённо вздыхая, что не он причина бед.
— Всё бы ничего, но они подменили солнцеликое лицо с постыдной попой. Когда я и моя верная подруга дочь первого визиря, попытались разъяснить ситуацию. Они, насмехаясь, осмелились утверждать что ваше высочество наградило меня пощёчиной. Понимаете… пощёчиной! Будто звук позорного шлепка отчетливо слышался находящимся дамам в этой комнате. Выходит, я уже не любимая жена. И весь дворец будет ждать, когда постылую рабу прогонят прочь. За что такое унижение?! — выкрикнула императрица и вновь зарыдала, бормоча, что согласна принять любую кару, но не разлуку с возлюбленным мужем.

Новость обескуражила, император вспомнил свой спонтанный поступок. Накатила волна недовольства на самого себя. Но в натуру всемогущего не входило самоедство: он велел позвать писаря.
— Диктуйте, мой алмаз души, что должно быть в указе, для успокоения и радости ваших глаз.

Через секунду буквы сложились в повелительный текст, где сообщалось, что высочайшим повелением, императрица может наказать открыто или тайно, любым избранным ею методом всех, кто посмел ложно истолковать внимание, оказанное его величеством любимой жене — императрице.

Согласно венценосному желанию — подданной, которая утверждала, что императрица удостоилась пощёчины отрезали язык. Тех, кто слышал звук пощёчины, лишили слуха, а тем, кто видел проявление высочайшего внимания, выкололи глаза.

Получается, легче всего живётся осторожному человеку, но так ли это…