Плачет на пороге гость желанный,
Мокрые ботинки, сам продрог.
-Я там на погосте был… у мамы…
-Отстрадалась… проходи, сынок…
Дед сжимает нервно папиросу,
Топчется на месте и молчит…
Сколько он хотел задать вопросов…
Как же быстро времечко летит…
-Не смотри, что крыша покосилась,
Это я немного занемог.
Мамка, жаль, с тобою не простилась.
Ты садись… За стол садись, сынок.
Пепел с рук слетает на столешню,
Скулы сводит, слёзы на глазах.
-Батя… ты прости…
-Да, да, конечно…
Слава Богу, жив и на ногах…
Яблоня в саду, поди, засохла…
Пёс наш еле ходит и оглох…
Кошка? Так она давно издохла…
Помнишь, как всё тёрлась возле ног?
Мать-то померла вон на полатях…
Буду, знать, один я доживать…
Да не лей мне много, стар я, хватит.
Ты мужик! Не смей при мне рыдать!
Наливай себе ещё немножко…
Чай, ещё не помер я, живой…
Выпьем по последней — на дорожку…
Посиди ещё чуток со мной…
Ничего… Схоронят и соседи…
Я в шкафу, что надо, — приберёг;
Знают — сын далече, не приедет…
Ты дрожишь всё. Сильно так продрог?
Давеча ты мне не зря приснился,
Так и знал — заглянет сын домой…
Сына проводив, перекрестился:
«Ты живи, сыночек… Бог с тобой…»