Не трогайте поломанные души, если не чувствуете в себе силы исцелить их любовью.

Я не обещала, что будет легко. Говорила что будет незабываемо. Так и вышло… не сможешь забыть такое никогда и стороной обходить похожих…

А ведь сначала они приходят в нашу жизнь с признаниями. В чём-то искреннем, чём-то настоящем, почти вечном. Поселяются в черепной коробке, намертво приклеиваясь изнутри, затем в сердце, по капилярам расходясь по всему телу, а потом наполняют душу, отсекая собой все прочее. Становятся бабочками в животе, отражаются светящимися зайчиками в глазах, улыбаются несуразно-глупой улыбкой. А потом меняют. Меняют на прошлых, пришлых, случайных, одноразовых. И ведь клянутся, суки, что случайно. Что больше…
… показать весь текст …

Ты упрямо твердишь, что нужно во всем идти до конца. Любая чаша должна быть испита, чтобы перевернуть и до последней капли. А я люблю оставлять после себя послевкусие. Оставлять себя ровно на глоток. Чтобы ты разрывался между желанием испить и растягивать как можно дольше. Буду манить тебя своей последней каплей на губах. Будешь проводить сухим шершавым языком, чтобы еще раз почувствовать меня, оставить в памяти, запечатлеть под кожей. Будешь сходить с ума от желания повторить. Бродить среди полок и искать меня среди сотен ароматов, вкусов. Пробовать, плеваться, морщить нос. Иногда бежать в уборную после очередного неудачного эксперимента. Будешь упорно искать среди многих. Я — твое послевкусие. Горькое, незабываемое, жгучее.

А ты напрасно считаешь, что контролируешь меня, когда сжимаешь мои запястья, сильно вдавливая в матрац. Ты контролируешь не меня… себя во мне. И ты позволяешь себе ровно то, что я допускаю. Не обольщайся, сидя сверху, что главный. Не думай, что ты решаешь все за меня… границы твоего допустимого — это ровно то, что я открываю в себе для тебя. Но ты точно будешь первым, кто сотрет их вовсе… узнаешь это по моим стонам, прочитаешь в глазах, считаешь кожей… и никак иначе.