Луна на шпиль наколота, как дыня. И сок её течёт неотвратимо в зрачки… потом пропитывает веки… и вот уже моя дорога к «мекке» начертана по лунному лекалу. Казалось, лишь, штриха не доставало, чтоб сделать шаг…
И я подумал — Банга… А сон, как в зазеркальи амальгама, сквозь трещины и сколы вывел к месту, где до сих пор следы его на крестном пути, который Он ему устроил — Тот самый, что всегда разрушит Трою, когда она почти уже готова, чтоб в чертежах осталось только Слово. Причём, не целое — разбитое в осколки, чтоб вызвать после глум и кривотолки и посмотреть на этих фарисеев, которые до жатвы будут сеять в пыль шелуху когда-то сочных зёрен. НО! Главное, что путь уже проторен. А он, как ни крути, по каплям крови. И сколько бы потом ни хмурить брови, всегда найдётся тот, кто чует запах и, может быть, опустится на лапы, чтоб вровень встать однажды с протозверем, который в каждом жив и больше верит в единство духа, и души, и тела… следы читая белые на белом. Он тоже пропускал, порой уроки, но смог запомнить — трусость, это плохо. Зависнет страх на сомкнутых ресницах, придавит веки, в снах привыкнет сниться… А память что… Она умеет рваться… лишь в звуках горловых аллитераций прорвётся воем — пазлами картины мистерия, где кроется причина. А там накрытый мглою Ершалаим, Голгофа и кликушеская стая, и в довершенье этой панорамы — руины от разрушенного храма. И страх… который вязнет на ресницах и только одного с тех пор боится — неспящих, что читают по приметам… неспящих, разошедшихся по свету. Вот им, пожалуй, стоит спеть осанну — идущим к нам от месяца нисана.