Место для рекламы

Скользкая азбука

К популярной сейчас теме о русском языке

То, что земля ровняет всех, я понял в шесть лет, когда на моих глазах рухнул первый секретарь райкома. Сверкнул из-под взметнувшейся папахи плешью, и, разметав властные руки, приложился о ступеньку.
Тогда же я полюбил и русскую словесность, ибо впервые услышал глагол на букву «ё». Его произнёс мой папа.
Разумеется, я немедленно повторил.
— Так говорить нельзя! — сурово свёл брови отец. — Это нехорошо!
— Нехорошо, — согласился я, и вновь озвучил приглянувшееся мне слово.
За колготками, рейтузами и штанами шлепка я не прочувствовал, а вот ноги мои поехали. И падая, я утянул за собой отца, отчего запретное слово мы произносили уже одновременно.
Было весело.
— Папа, а давай ещё разок ёб!!! — начал было я, но отец так болезненно скривился, что договаривать я передумал, и, подобрав веточку, затрещал ею по обледенелой ограде.

Серая гусеница забора ползла в гору. А с горы, навстречу нам, спускался сосед, дядя Митя — коряжистый, похожий на огромного паука. Я даже не успел сказать ему «здрасте», как он вдруг, вздёрнув подошвы, промчался мимо нас по ледяному накату, на лету выкрикивая весёлое слово на букву «б».
Место я запомнил.

Днями напролёт торчал я на той «катанке» в ожидании новых изречений.
Бездарнее всех, конечно же, взвизгивали женщины. Мужчины падали куда красноречивей. А уж про пьяных и говорить не приходится.
От смеха я порой тоже шлёпался в сугроб, и, отсмеявшись, прилежно запоминал подслушанное.
Выяснилось, что падать можно по-разному.

— Мама, а знаешь, что такое ёб!!! — задорно выкрикивал я слово на букву «ё», и мама вздрагивала, как от пощёчины.
Её реакция меня изумляла.
— Как? Ты не знаешь?! — таращился я оторопело, и тут же принимался пояснять:
—  Ну, ёб… это, сильнее чем — ху… (в этом месте я использовал глагол на букву «х»), но всё же слабее, чем пи…, (а здесь — на букву «п»).
Последнее выражение казалось мне самым мощным.
Протираемая чашка выскальзывала из маминых рук и осколками разлеталась по полу.
— Я его прибью! — сухо произносила мама и решительно зашагала в комнату старшего брата.

А на катанке было здорово. Русская словесность очаровывала меня своим многообразием, завораживала находчивостью и поражала несокрушимой логичностью. Грамматику я тогда ещё не знал, но всё же интуитивно ощущал абсолютную стройность и удивительную законченность произносимых падающими людьми фраз.

Так продолжалось, пока не пришли «тимуровцы». Большие мальчики и девочки с кумачом на щеках и шее.
Признаться, я их недолюбливал.
— А ну, кыш, мелюзга! — сказали мне они, и я сразу начал их недолюбливать.

Пионеры засыпали мою катанку песком и удалились, а я остался стоять полной в растерянности.
Прошёл один прохожий, за ним — второй, третий. Прошлёпала женщина с кошёлкой, похожая на утку. Пьяный, выписывая кренделя, прогарцевал по песку уныло и скучно…

— Что с тобой? — трогала мой лоб мама. — Ты заболел?
— Пионеры, — горестно вздыхал я.
— Что? Обидели?
— Катанку посыпали. Представляешь, даже пьяный не ёб… — тут я использовал свой любимый глагол, и мама снова заторопилась к старшему брату.
А я отправился за веником.

— Какой хороший мальчик! — приговаривала незнакомая тётя, наблюдавшая, как я, сопя и отдуваясь, еложу метёлкой по песку. — Такой маленький, а уже тимуровец!
Тимуровцев я не любил, а вот похвалу очень.
В общем, я расстарался.

И когда, тщательно очистив накат от песка, уже жарко дышал на свои озябшие ладони, из-за поворота показался наш сосед, дядя Митя.
На сей раз, я всё же успел сказать ему «здрасте». А потом он вдруг взлетел и понесся прямо на меня…
***
— Сотрясение! У него сотрясение! — разметав чёрную пустоту, прогудело надо мной, и я открыл глаза.
Бледное лицо дяди Мити переливалось. Его сухие, потрескавшиеся губы цедили:
— Кто смёл песок?!! Ещё ж утром он здесь был! Поймаю гадину, прибью!
Затем взгляд его остановился на мне.
— Слушай, малец, ты-то сам как? Ну, в смысле — сильно ёб…
И тут, выясняя степень моего падения, дядя Митя принялся перечислять всё известные мне глаголы.
А я, прикидывая и взвешивая, всё мотал и мотал головой, пока меня не стошнило.
Как выяснилось, русская словесность не такая уж и безграничная.

Опубликовала    06 ноя 2019
0 комментариев

Похожие цитаты

Сионист

Вот вам под вечер еще немного пзитивчеГа в карму...

Когда я был маленький, родители говорили непонятно. Потрясая перед папиным лицом авоськой гнилой картошки, мама спрашивала:
— Что ты тут, поц ин тухес*, купил?
— Что такое «поц ин тухес»? — встревал я.
— Ну, это… — смущённо тянула мама, — вроде «дорогой человек».
— Как Брежнев?
— Ой, вей! — хваталась она за сердце. — Кто тебе это сказал?
— Папа.
Отец ухмылялся.
— Чему ты ухмыляешься? Если этот шлемазал*, где-то скажет…
— А что такое «шлемазал»? — тут же спрашивал я.
Мама нервно гладила меня…

Опубликовал  пиктограмма мужчиныМистер Ю  10 янв 2017

Круговорот носков в природе...

Носки понятие эзотерическое. У холостяка они живут дружными парами, у женатого — врозь и разноцветно.

У них крысиное чутьё. После женитьбы носки исчезают первыми. Уходят поодиночке, как чукотские старики. Куда? Неизвестно.
Звуки свадьбы только отгремели, мужчина ещё прибывает в лёгком недоумении, а носок уже сказал: «ауфидерзейн».

«Где мой носок?» — спрашивает сильно пахнущий радостью вчерашний жених. И его сегодняшняя жена отвечает: «Ищи!».

В этом вся его карма. Не успев приобрести, он уж…

Опубликовала  пиктограмма женщиныИвон  14 янв 2017

Разгрузочный...

Худею… Третий час… Правая нога роет паркет.
— Пр-р! — осаждаю.
Упрямится.
— Мне б подразмяться, застоялась, затеклась.
Шлёпаю по ляжке.
— Пр-р, скаженная! Договаривались де, разгрузочный — никаких выгулов.
— Так мы ж только туда и назад! К кухне не шагу. Правда ведь? — толкает левую.
— Конечно! — вытягивается та. — То есть, разумеется.
— Ну, если так… но только по салону, не дальше!
— Ага! — сговорчиво кивают колени, и пружинно разгибаясь, начинают гарцевать.
— Пр-р, окаянные! Осади!.. Д…

Опубликовала  пиктограмма женщиныИвон  20 янв 2017