Так звали маленькую рыжую девочку. Всю в веснушках и с двумя смешными косичками, всегда торчавшими в разные стороны. Мы познакомились с ней, когда я сидел на скамейке, возле качелей. Напротив меня на качельную доску запрыгнул большой, взъерошенный серый кот.
Девочка пробегала мимо, но вдруг остановилась. Она осторожно села на противоположную сторону доски от кота, и тихонько мяукнула тому. Потом она представилась — Манечка. Так мы и познакомились. Я рассказывал ей смешные и волшебные сказки. Она смеялась и всё время пододвигалась поближе к объекту своего внимания.
А кот и не возражал. Так что, вскоре она сидела в обнимку с ним, время от времени целовала его в грязную мордочку, и её глаза светились абсолютным счастьем. Любовь с первого взгляда, ну что тут поделаешь. Шли дни и недели, и Манечка приняла решение, что Буне, так она назвала его, пришло время переселиться к ней.
Короче говоря, после пятого отказа, Манечка пришла вся в слезах и сообщив мне о своём горе, и опять посадив кота в большую хозяйственную сумку, куда-то пошла. Я думал, на следующий заход просьб о совместном проживании с котом.
А через часов пять в двери позвонили. На пороге стояла полиция и толпа возмущённо орущих соседей.
— Вы видели её последним? — спросил полицейский.
— Кого? — растерянно поинтересовался я.
— Дочку мою, дочку! — закричала соседка. — Что ты с ней сделал?! Куда дел?!
Челюсть у меня, как вы понимаете отвалилась, и я поинтересовался, что собственно говоря случилось, и тогда полицейский объяснил мне, что девочка больше не вернулась домой, и вся полиция города поднята по тревоге.
А соседи, накручиваемые отчаянными криками соседки, уже вещали в мою сторону всякие нехорошие вещи. Но тут меня прорвало, знаете ли. Я вообще- то человек спокойный, если не сказать больше, но тут…
Сам не знаю почему, я вдруг подошел вплотную к заламывающей руки мамаше, и обвиняющей меня во всех грехах, и заорал ей прямо в лицо:
— Ты дура! Ты же дура конченная! Ты собственной дочке пять раз отказала взять домой одного кота, а теперь обвиняешь меня в её пропаже? Дура, дура, дура, дура!!!
Соседи, не слышавшие никогда от меня криков, замерли с открытыми ртами, и постепенно приходя в себя, и закрывая опустившиеся челюсти стали переводить взгляды с меня на соседку.
— А почему, собственно говоря, отказали? — поинтересовался полицейский и начал что-то строчить в блокноте. Мамаша опять зарыдала и бросилась к себе в квартиру. Соседи помчались следом за ней, а я, дёрнув за руку полицейского, попросил его задержаться.
— Я кажется знаю, где может быть Манечка.
И я рассказал ему о небольшой и очень красивой полянке, находящейся за городом в паре минут от конечной остановки пятого троллейбуса. Я рассказывал Манечке сказки об этой полянке. Полицейский посмотрел на меня внимательно и с сомнением, но взял рацию и выйдя из квартиры стал о чем-то переговариваться с другими.
Короче говоря, через пару часов девочку привезли домой. Шествие выглядело таким образом. Впереди гордо шествовала Манечка. За ней шел один полицейский и нёс на руках серого кота Буню, который совершенно спокойно сидел и только оглядывался по сторонам. После него шел ещё один и нёс в руках большое махровое полотенце с всяческими яствами внутри. Замыкали шествие всё те же соседи, радостно галдевшие и прорвавшиеся к соседке, не смотря на приказ полиции остаться снаружи.
Манечка задорно подмигнула мне и поздоровалась. У меня отлегло от сердца и я, закрыв дверь, пошел обедать. А на следующий день на пороге моей квартиры стоял Манечкин папа, огромного роста и весом килограмм так сто двадцать. Ну всё, подумал я, мысленно попрощавшись с жизнью или минимум с десятком рёбер, наблюдая за его насупленной физиономией.
Но он как-то мялся, мялся и вдруг, покраснев как восемнадцатилетняя девушка, вытащил из-за спины литровую бутылку коньяку и, смутившись, сказал мне
- Вот.
— Ну тогда проходи, чего же ты стоишь? — ответил я и мы сели за обеденный стол. А минут через десять, когда горячее тепло от напитка разошлось по нашил душам, он пожаловался мне, что очень расстроен, и не знает, как искупить вину перед дочкой.
— Это ведь я, а не ты должен был рассказывать ей сказки и настоять, чтобы жена взяла кота, — сказал он.
— Ничего, — ответил я, — самое главное, чтобы сейчас ты был на месте. Покажи ей, что ты готов быть её товарищем и защитником. Это ведь так важно. Короче, посидели мы знатно, и извинившись за жену, он ушёл домой.
А на следующий день я опять сидел на скамейке и разглядывал голубей. Манечка подошла и сказала
- Привет, Олег. Она больше не говорила — дядя, и не смущалась. Она смотрела мне прямо в глаза. Что-то изменилось.
— А знаешь, я ведь их всех видела, — продолжала она.
- Кого? — переспросил я с удивлением.
— Как кого? — ответила она, — Всех, о ком ты рассказывал. И двух ангелов, которые спорили о чем-то, и волшебных животных, и ушедших в другой мир котов, и даже видела тех, кого ты пропустил.
Я заинтересованно посмотрел на неё.
- Маленькие человечки с прозрачными крылышками. Они перелетали с цветка на цветок, и весело танцевали в воздухе.
Я недоверчиво заглянул ей в глаза. Из Манечкиных голубых детских глазок на меня вдруг взглянул совершенно взрослый человек. Он смотрел внимательно, и на самом дне сознания я видел роящиеся миры и переливающиеся звёзды.
Манечка вдруг обняла меня за шею, и побежала, а я смотрел ей вслед. Нашего полку прибыло, не знаю, правильно ли я сделал, что показал ей другой мир. Но уверен совершенно точно, что теперь она никогда не пройдёт мимо больного щенка и голодного котёнка. А это, знаете ли, очень много.
Села на скамейку восьмилетняя девочка, а встал взрослый человек. Да, теперь ей придётся до конца своей жизни пропускать через свою душу всю боль пушистых и пернатых, все их страдания, всю надежду и всю радость. Она будет человеком, который смотрит на наш мир другими глазами.
Она будет хорошим человеком. Настоящим человеком. Человеком с большой душой, а это я вам скажу, дороже любых денег.
Иди, Манечка. Иди. И дай тебе Бог…