Ангел для гения
Писсаро, Ренуар, Моне и Золя каждый вечер ужинали в кафе «Гербуа», близ заставы Клиши. Друзья давно заметил, что к их разговорам внимательно прислушивается совсем юная девушка с большими грустными глазами, но смотрит при этом только на Моне. Уже несколько вечеров подряд она приходит, садится за соседний столик, пьет оранжад маленькими глотками и не сводит с художника глаз. В один из вечеров Клод поднялся, подошел к девушке, молча протянул ей руку, и они ушли.
Я верю в будущее
С того дня эти двое больше не расставались. Камилла Донсье — дочь мелкого лионского буржуа — была столь же умна и покладиста, сколь и красива. Она боготворила Моне, ловила каждое его слово и каждый взгляд, и никогда не доставляла ему хлопот. Ни тебе слез, ни упреков. «Не женщина, а ангел», — говорил про нее Моне. А уж лучшей натурщицы ему и вовсе было не сыскать. Тонкая талия, густые темные волосы, правильный овал лица и глаза, в которых можно было утонуть.
И что только она в нашла в Клоде? Ведь он в ту пору был беден, как церковная мышь. А все потому, что пошел наперекор родителям. Отец хотел, чтобы Клод стал бакалейщиком и присоединился к семейному бизнесу. Но парень, вот ведь незадача, с детства малевал картинки и ни к чему другому у него душа не лежала.
Впрочем, тот, кто не знал, что в кармане у Моне нет ни гроша, ни по чем бы не догадался об этом. Настолько статен и импозантен был художник. Одевался с иголочки, костюм заказывал у лучшего в округе портного. А когда тот жаловался, что Моне не заплатил еще за предыдущий, отвечал, словно он король: «Если вы настаиваете, мсье, я лишу вас своих заказов».
День, когда Моне появился на пороге мастерской папаши Глейра, запомнили все. Для работы с натурой Глейр предлагал своим ученикам невзрачный табурет. Моне, явившийся на первое занятие в белоснежной рубашке с кружевными манжетами, с ходу заявил: «Эта развалина пригодна только для того, чтобы доить коров» — и уселся на край маленького помоста, находиться на котором мог лишь сам Глейр.
В этом был весь Моне, и Камилла любила его безоглядно. Уйдя из родительского дома, она принесла с собой небольшое приданое, которое вскоре после свадьбы ее супруг с легкостью растратил.
Что же касается Моне, то он до поры до времени скрывал от родных существование Камиллы, потому что подозревал, что им этот брак придется не по душе. Так оно и вышло.
Молодая семья жила в удручающей бедности. Моне не мог расплатиться с кредиторами, и вынужден был соскабливать краску со своих старых картин, чтобы на тех же холстах продолжать работу. Камилла служила моделью для его полотен. «Женщины в саду», «Дама в зеленом», «Камилла у окна», «Камилла в саду», «Камилла с зонтиком»… Он готов был писать ее бесконечно…
Красивая девушка с мягким характером, она одинаково ровно принимала взлеты и падения в карьере своего супруга. В тяжелые времена она не сетовала на холод в нетопленной квартире и скудный рацион, состоявший лишь из черствого хлеба и молока.
Ни слова упрека не сказала она своему ветреному мужу и тогда, когда он оставил ее одну, накануне родов, да еще и без гроша в кармане, а сам укатил к своим родственникам, которые согласны были приютить, но требовали полного разрыва с Камиллой.
— Конечно, дорогой, поезжай, ведь это ненадолго. Там ты, по крайней мере, будешь вдоволь есть и работать в теплом помещении. А за меня не волнуйся, я отлично справлюсь.
Не найдя другого выхода, Моне уехал, но, не ужившись с родней, скоро вернулся в Париж. Всю зиму они бедствовали в нетопленном жилище, без копейки денег. А весной, чтобы не умереть с голода перебрались в деревню. Вскоре Камилла родила Моне первого сына — Жана. Верный друг Ренуар приносил им из дому хлеб, чтобы они не умерли с голоду. Полотна Моне по-прежнему не продавались. Салоны отвергали одну картину за другой, а если даже и принимали, то развешивали так, что разглядеть их было невозможно. Прекрасные картины, за которые спустя двадцать лет художнику будут предлагать миллионы франков, пока не стоили ни гроша. Да еще и критики упражнялись в остроумии, высмеивая полотна Моне на все лады.
«С позавчерашнего дня у меня нет ни одного су, а в кредит больше не дают ни у мясника, ни у булочника. Хотя я и верю в будущее, но, как видите, мое настоящее очень тяжело. Не сможете ли вы срочно выслать мне 20 франков?», — писал Клод друзьям, и они помогали, как могли. Ренуар добывал заказы у тщеславных лавочников, состоятельный Базиль присылал деньги просто так.
Она уходит от меня…
Однажды Моне узнал, что в Лондоне обретается некий торговец картинами, который знает толк в современной живописи. Пристроив Камиллу с сыном к случайным знакомым, он отправился за Ла-Манш и отыскал Дюран-Рюэля, того самого торговца. С его легкой руки картины Моне стали продаваться и выставляться в дорогих салонах. Вернувшись во Францию, Клод осыпал Камиллу цветами, драгоценностями и платьями, а в честь друзей закатил настоящий пир.
Камилла спокойно приняла тот факт, что достаток наконец-то поселился в их доме. Главным для нее по-прежнему был Клод, а все остальное в глазах женщины было лишь милым приложением. Ей нравилось, что в их доме теперь были кухарка, садовник и даже гувернантка для сына. Тем более что сама она снова ждала ребенка и помощь по дому была ей просто необходима.
Дни, проведенные в Марлотт, были для нее днями высшего блаженства, жаль только очень короткими. Вскоре у них родился второй сынишка — Мишель. И оправиться после родов Камилла так и не смогла. Она быстро уставала, в течение дня то и дело норовила прилечь, а потом и вовсе слегла, терзаемая страшными болями. Врачи обнаружили у нее рак матки. «Она угасает, уходит, уплывает от меня», — писал Моне в одном из писем друзьям. Но, увы, сделать ничего было нельзя.
Последний портрет
В ту пору чета Моне жила в деревушке Живерни. Их соседом был текстильный магнат из Парижа, Эрнест Гошеде. Он слыл коллекционером и купил у Моне несколько картин. Сам Гошеде редко бывал в деревне, а вот его жена Алиса и дети предпочитали природу. Нередко, возвращаясь с этюдов, Моне заставал соседку в своем доме, ухаживающей за Камиллой.
— О, Клод, вы так талантливы. Я просто обязана взять на себя заботы о вашей больной супруге, чтобы вы могли творить и дарить людям счастье любоваться вашими полотнами. Что касается меня, то я могу глядеть на них часами и даже сутками… Вы — гений!
Лесть влюбленной женщины сделало свое дело. Теперь Клод стал смотреть на Алису совсем другими глазами…
Когда Камилла умерла, Клод был вне себя от горя. Вглядываясь в любимое лицо, он заметил, как меняются его краски, как превращаются из голубых в серые и даже желтые тона. Инстинктивно, не осознавая того, что делает, Моне взял кисть и стал набрасывать последний портрет Камиллы. Он проклинал себя, ругал плакал, но все равно писал. Так появилось одно из самых волнующих его произведений. Настоящий шедевр!
Никакого черного цвета!
Алиса Гошеде, мать шестерых детей, долгие годы была для Моне верным другом и любовницей. А через 13 лет, похоронив своего мужа, она добилась своей цели и стала второй мадам Моне. Они прожили вместе двадцать лет, и все эти годы Алиса ужасно ревновала Клода к покойной жене, о которой он то и дело вспоминал. Впрочем, она была женщиной целеустремленной и всегда добивалась, чего хотела, а потому через несколько лет она вытравила из памяти мужа все, что было связано с первой женой, даже могила ее была заброшена.
Вот только портреты Камиллы разошлись по многим музеям и частным собраниям, что же касается изображений Алисы, то их не было и нет. Все двадцать лет совместной жизни Клод Моне был увлечен стогами, лилиями, Руанским собором, но никак не супругой…
…Моне пережил и свою вторую супругу, и своих детей. И умер в 1926 году в возрасте 89 лет. Его похороны были предельно скромны. Присутствовали только самые близкие: так хотел сам художник. До отправления траурного кортежа на кладбище Жорж Клемансо, знавший, насколько Моне не любил черный цвет, снял с его гроба черную материю и покрыл его обычной занавеской в цветочек: «Никакого черного цвета для Моне! Черный — это не цвет!»