— Бабушка, бабуля, а почему тебя все злой считают? — осторожно спросила внучка Алёнка. Старушка неспешно помешивала зелье. Не отрываясь от работы, она проворчала:
— Всегда нужен кто-то злой, крайний! Люди никогда не хотят знать всей правды.
— Расскажи, бабуля.
Старуха оторвалась от своего зелья и медленно повернулась к внучке.
Алёнушка с любовью заглянула в её мудрые усталые глаза.
— Да что тут рассказывать. Помогать я всем хотела, понимаешь? Просьбы людей выполняла. А они, просьбы эти — глупые, бестолковые по большей части. Колдовать я, Алёнушка, рано начала. Люди, как прознали, стали в мою избушку захаживать каждый по своей надобности. — Старушка мечтательно зажмурилась, вспоминая старые времена, — Да вот, — она снова вздохнула, — прослышал как-то обо мне наш Царь-батюшка. Пришёл к моей избёнке, упал в ноги и говорит:
«Спаси, меня красна девица! Влюбился я, а девушка Василисушка — молодая, глупая. Замуж за меня никак не хочет! Житья нет! Весь покой потерял, ни есть, ни пить спокойно не могу, ни дела государственные вершить, всё о ней думаю. Приворожи, её!». А я ему: «Я такими делами не занимаюсь. Ничего хорошего из этого не выйдет!» Осерчал тогда на меня Царь-батюшка и молвит: «Приворожишь — озолочу, а нет — так голову тебе с плеч!». Приворожила на свою голову, делать нечего.
Василисушка девушка красивая, да… ума не дадено ей. Сначала царь без ума от счастья был и велел крышу моей избушки золотом покрыть в знак благодарности (она обвалилась правда, через неделю).
Старушка замолчала. Тень воспоминаний пробежало по её морщинистому лицу.
— Продолжай, бабуля. Я сама зелье доварю, не убежит. Расскажи, что дальше было! Расскажи, расскажи! — внучка стала дёргать Бабу Ягу за юбку, требуя продолжения рассказа.
— Да что рассказывать-то? Ясно дело, не сложилось у них.
У Василисушки был недостаток один, тяга к драгоценностям. Всё новых жемчугов требовала, каменьев, диковин разных. И всё мало ей казалось да мало! Стали, чтобы ей на украшения хватало денег, дань со всех жителей собирать. Тяжёлые настали времена! И чем больше каменьев было, тем больше Василисушке хотелось, она вообще решила все украшения на свете себе забрать (не даром, что дочка Кощея Бессмертного была). Царь уже думал дворец свой продавать, чтобы любимой угодить, да вдруг глаза у него раскрылись.
Понял он, что разоряет его юная жёнушка! И всю любовь, как рукой сняло. Выгнал он Василису из дворца с позором. И в печаль впал из-за неудачной личной жизни. А ещё народ в гневе от бесконечных поборов. Лешие вообще бунт чуть не устроили. Стал царь думать, кто же во всех этих несчастьях виноват? И пришёл к выводу, что я, конечно. Ведьма же приворожила! Осерчал на меня Царь-батюшка и выгнал из родной деревни в лес. С позором. — По щекам старухи потекли слёзы, — Сказал, чтобы на глаза его больше не показывалась. А дом мой родной, после моего ухода сразу же сожгли. Чтобы ничего больше обо мне не напоминало.
— Но баб! Так же не честно! — Алёнушка обняла бабушку.
— А кто тебе сказал, что на свете всё честно? — ведьма горько усмехнулась, — Но это ещё не всё. Стала жить я в лесу, но люди помнили обо мне. Многие видели царскую несправедливость. Ко мне продолжали ходить за советом, за лечением, за помощью. А я и рада была помогать. Особенно детишкам маленьким. Приносили мне их чуть живых, а я выхаживала. Приятно было смотреть, как румянились их щёчки, как к ним возвращались силы… И недоношенных деток принимала. Вот как-то раз прибежала ко мне среди ночи красна девица с ребёночком недоношенным на руках. А в нём едва жизнь теплится, каждый вздох грозит последним быть. Слабенький очень. Я его в тесто завернула да в остывающую печь дозревать поставила. В тепло! Так уже многих младенцев выходила. А малыш не выжил всё-таки. Когда я его достала, он был уже мёртвый.
А красна девица как заверещит: «Ты его убила! Съесть, наверное, хотела, в тесто завернула. Ты убила моего сыночка!» — заплакала, выхватила мёртвого малыша и убежала в своё село. К утру всем рассказала. На похоронах мальчика придумывала, что будто бы она дала мне ребёнка вылечить, а я его съесть решила и в печь засунула. С ума сошла от горя, бедняжка. И с тех пор слава обо мне пошла. Что я малых детей убиваю. Стали рассказывать, что я их ем, поджариваю…
— Но так нельзя! Люди не разобрались! Они всё не так поняли… — закричала Алёнушка.
— Тихо внучка. Слушай меня дальше, — голос старухи окреп, — Дальше вот что было. Заблудился в нашем лесу добрый молодец и вышел к моей избушке. Меня увидел, испугался сначала, дурачок! Думал, я и его съем.
Но потом успокоился. Стал дорогу спрашивать к трипятнадцатому царству. Я ему клубочек дала волшебный, чтобы он быстрее дошёл. А на него по дороге волки напали и загрызли на смерть. Нашли его на следующий день, а рядом с ним мой клубочек валяется! Угадай, кого в этой смерти обвинили? Конечно же придумали, что я на людей волков натравливаю. И теперь меня все боятся. Вот так я и стала «злой» в глазах всех.
— Но ты же совсем не злая! Ты всем хотела помочь! — Алёнка негодовала, — Это Кощей Бессмертный злой, Змей Горыныч злой, Кикимора злая, а ты — нет, — голос девочки перешёл на крик.
— А я смотрю, ты так ничего и не поняла, — старушка вздохнула, — Ты знакома с историей Кощея, Горыныча и Кикиморы?
Алёнка захлопала глазками.
— Нет, — растерянно сказала она, — Но мне мой друг Иванушка-дурачок рассказывал…
— Вари зелье и молчи, — грубовато перебила внучку бабушка, — Мы его как раз для Кощея готовим. И поверь у него тоже совсем непростая история. Но это уже совершенно другая сказка.
Конец