Что ты, девочка, не дрожи, не ломай голубые пальцы. Это просто старуха-жизнь полотно небелёной лжи растянула на старых пяльцах. Он тебе, говоришь, не лжёт, просто вас разлучили люди. Ах ты, милая, знать бы брод, ломок первый осенний лёд, а тепла до весны не будет.
Кто его караулит? Мать? Ну, давай телефонный номер. Как назвать его, как позвать…
Мне сказали:
— Исчезни, ***, он для вас, потаскушек, помер.
Тише, девочка, не дрожи. Это поле — не поле битвы. Значит, больше не ворожи, спрячь подальше свои ножи, иглы, игры, таблетки, бритвы. Умер, стало быть — хорони! Проживи эту боль, как ломку. Знаешь, годы летят, как дни. Ты за шкирку себя возьми, ты — сама для себя соломка.
Ты — сама для себя вокзал, самолёт и дорога в небо. Ты забудь всё, что он сказал, губы, руки, его глаза. Ты реши, что он просто не был. Слёзы, девочка, не в цене. И цена у любви иная.
Он придёт. И не раз. Во сне.
Ты поверь, дорогая, мне. Потому что я знаю.
Знаю.

Я в тебе продолжаюсь, в тебе прорастаю
безоружной улыбкой, смятением глаз,
и веснушек моих перелётная стая,
словно осень с весной, перепутала нас.

Поворот головы и порывистость жеста,
и внезапная ярость, случайная грусть —
всё, до капли, моё, и какое блаженство
знать, что я никогда на Земле не прервусь,

не исчезну, в пучине беспамятства сгинув,
и не выльюсь в холодную стылую медь!
Знаешь, сын, вырастай поскорее в мужчину:
очень хочется внуков увидеть успеть…

Я родом из прошлого века,
мы жили достойно и просто,
не зная бессонниц тревожных
от мыслей о завтрашнем дне
и были ценой человека
не степень карьерного роста,
не толстый бумажник,
и всё же, мы счастливы были вполне.
Я родом из прошлого века,
там ездили мы на трамвае
и даже во сне не мечтали
когда-то купить «Жигули»,
ходили мы в библиотеку
и плакали, слёз не скрывая,
… показать весь текст …