Лев Голицын, меценат Нового Света

Неудобный студент

Князь Лев Сергеевич Голицын родился в 1845 году в семействе польской фрейлины и русского князя. Сызмальства в совершенстве знал три языка — русский, польский и французский. Ну и немного немецкий.

Место рождения — Царство Польское, Люблинская губерния, замок Радзивилов. Образование, естественно, домашнее — не ездить же из собственного замка в Люблинскую городскую гимназию и уж, тем более, в школу ближайшего местечка под названием Стара-Весь. Не княжеское дело. Тем более, таких кровей.

Затем были Парижский университет, возвращение в Россию, обучение русскому языку (его-то он знал хуже прочих) и зачисление на службу в Министерство иностранных дел, в Главный архив. Было такое теплое местечко, отчасти специально созданное для золотой молодежи, «архивных юношей».

Затем Московский университет, римское право. Голицын своенравен и горяч, учится неровно, с двойки на пятерку. Один из однокашников писал: «Занимался он урывками, запоем… и работая днем и ночью, а там внезапно совсем исчезал из Москвы, уезжал за границу». Мог накричать на профессора, а связываться с родовитым студентом, к тому же с таким великаном, побаивались.

Новый Свет

После окончания Московского университета, приехав во Францию, Лев Сергеевич неожиданно увлекается процессом получения виноградных вин.

С этого момента, с 1874 года, наш герой живет одним только винным делом. Нельзя сказать, что он — первопроходец в этом бизнесе. Вино в России делали давно — разные купажи из фруктовых и виноградных спиртов, получали и вино классическое. Качество получалось так себе. Про шампанское Николая Петровича Ланина даже сочинили песенку: «От ланинского редерера трещит и пухнет голова».

Задача ставилась космическая — сделать так, чтобы отечественные виноградные вина высоко ценились и самими россиянами, и иностранцами, а голова от них чтоб не болела, а светлела, прояснялась.

Ясно, что начинать следовало с нуля, имеющаяся в России база не годилась.

Лев Сергеевич отказывается от должности предводителя дворянства Муромского уезда, некоторое время проводит в археологических раскопах во Владимирской губернии, лично открывает несколько древних стоянок и, благосклонно приняв звание член-корреспондента Московского археологического общества, удаляется в Крым.

Здесь, недалеко от Феодосии, на собственной земле Голицын высаживает пробную партию винограда. Вино покупают — сначала крымские соседи, а затем и москвичи.

Не дожидаясь успеха и, похоже, ни минуты в нем не сомневаясь, Лев Сергеевич приобретает у грузинского князя Николая Херхеулидзе приличный кусок земли в нескольких километрах от Судака. Эту местность впоследствии назовут Новым Светом.

Но этого мало. Виноградом покрываются земли поблизости от той же Феодосии, у современного села Богатовка (в то время — деревни Токлук) и в Елизаветпольской губернии (на территории нынешнего Азербайджана).

Парижский триумф

В 1882 году — первый триумф. На Всероссийской художественно-промышленной выставке голицынское вино получает высшую награду. Особенно всех впечатлил «клерет» — вино этого сорта ранее вообще в России не производили.

Плантации под Судаком расширяются. Один эксперимент следует за другим. Открытие — за открытием. Главное — приходит понимание, что простое копирование сортов в виноделии в принципе невозможно.

Нельзя взять виноград с одного места, пересадить на другое и получить такое же вино.

Копия всегда будет сильно отличаться от оригинала. И стремиться нужно не к максимальному сходству, а к улучшению копии. Голицын писал: «Что такое виноделие? Это наука местности. Перенос культуры Крыма на Кавказ — абсурд, а перенос культуры какой-нибудь заграничной местности во все виноградники России — это петушьи ножки всмятку».

И еще. Ни в коем случае не экономить на людях.

Чтобы получить хорошее вино, главное, нужно создать людей. Сколько будет стоить человек, столько будет стоить и вино".

Главный же триумф пришелся на 1900 год. На выставке в Париже именно шампанское Голицына вышло в абсолютные победители. Французы же были уверены, что хороший напиток может получиться исключительно во Франции.

Председатель выставочного комитета граф Шандон даже не поинтересовался, кто на сей раз вышел в лидеры. Поднял тост: «Отличному качеству вина, которое мы теперь пьем, мы прежде всего, обязаны тем рабочим, которые из поколения в поколение уже более 100 лет работают в нашей фирме».

После чего Голицын встал и заявил: «Я давно мечтал найти во Франции хорошего представителя для распространения моего шампанского. Сегодня я его нашел. Вы, граф, сделали мне отличную рекламу, так как в настоящее время вы пьете мое вино».

Это потом уже возникли юридические споры по поводу того, что можно называть шампанским, а что нет. Тогда же Лев Сергеевич сорвал аплодисменты.

«Сумасшедший Лев», он же «дикий барин»

Голицын все не может успокоиться. Он, словно крот, устраивает внутри Коба-Кая — все там же, рядом с Судаком — гигантскую разветвленную систему подвалов. Один из них отводится под коллекцию — Лев Сергеевич собирает вина восемнадцатого и девятнадцатого веков, и у него довольно быстро формируется собрание из 50 тысяч ценнейших пыльных бутылок. Коллекция вин постоянно пополняется, а к ней бокалы, кувшины, ведерки для льда.

Одновременно же Голицын строит подземный винзавод туннельного типа — ныне «Массандра». Льву Сергеевичу предлагают занять пост главного винодела Удельного ведомства — он не отказывается. Организует на Кавказе хозяйство Абрау-Дюрсо, прокладывает к нему шоссе от города Новороссийска. Создает множество рабочих мест, улучшает инфраструктуру.

Лев Сергеевич постоянно перемещается между Крымом, Абрау-Дюрсо, Москвой и Петербургом. Где бы он ни оказался, шумный, огромный, он сразу заполнял собой все пространство.

Гиляровский как-то повстречал его в московском Английском клубе: «стоял огромный, в черном сюртуке, с львиной седеющей гривой, полный энергии человек, то и дело поправлявший свое соскакивающее пенсне, который ругательски ругал „придворную накипь“, по протекции рассылаемую по стране управлять губерниями.

Это был известный винодел Лев Голицын… горячий спорщик, всегда громко хваставшийся тем, что он „не посрамлен никакими чинами и орденами“».

«Чины и ордена» присваивались не Голицыну, а его винам. Уже упоминавшаяся золотая медаль на Всероссийской художественно-промышленной выставке в Москве.

Золотая медаль на Ялтинской выставке садоводства, виноделия и табаководства. Золотая медаль на Выставке в Нью-Орлеане. Золотая медаль на выставке в Луизиане. Золотая медаль на парижской Всемирной выставке. Уже упоминавшийся Гран-при на другой парижской Всемирной выставке. Всех не перечислить.

На склоне горы Коба-Кая прорубается Тропа Голицына — так он готовился к визиту царского семейства. Пробивают гроты, в них устраивают празднества с вином, дорогими закусками и танцами при свете факелов. В одном из них, на каменной эстраде пел Федор Шаляпин — грот после этого назвали Шаляпинским.

«Я хочу, чтобы рабочие пили хорошее вино»

При всей такой «барской дикости» Голицын был щедр, смел и уважителен к людям разных сословий.

Во время очередной студенческой демонстрации, видя, что полиция гонится за студентами, лично затаскивал студентов в свой магазин. А потом кричал полицейским: «Я сегодня именинник, а это мои гости. Магазин закрыт!».

Гиляровский писал: «Он никому ни в чем не отказывал, особенно учащейся молодежи, держал на Тверской, на углу Чернышевского переулка, рядом с генерал-губернаторским домом магазинчик виноградных вин из своих великолепных крымских виноградников „Новый Свет“ и продавал в розницу чистое, натуральное вино по двадцать пять копеек за бутылку.

— Я хочу, чтобы рабочий, мастеровой, мелкий служащий пили хорошее вино! — заявил он».

Да, это была забота «барина», но ведь забота. А однажды, на вопрос императора, чувствует ли он себя свободным, ответил: «Да, благодаря тому, что в 1613 году не мои, а ваши предки приняли русскую корону».

И все ему сходило с рук.

Так продолжается до 1913 года, когда Лев Сергеевич неожиданно отходит от дел и преподносит часть Нового Света в дар Николаю Второму. Незадолго до этого умирает супруга Льва Сергеевича. Он ставит над могилой удивительную статую — ангел, доверчиво положивший руку на гриву огромного льва. Аллегория понятна: ангел — усопшая жена, а лев — он сам. Да и проблемы со здоровьем начинаются.

Спустя два года Лев Сергеевич умирает. Хоронят его в отдельном склепе, посреди виноградников.

А в 1920 году склеп разрушают, а останки Голицына выбрасывают в ближайшую канаву. Их подбирают крымские татары и повторно предают земле своего любимого «сумасшедшего Льва».