Она развешивала на веревках постиранную одежду, а он стоял, курил и смотрел, но ее саму он не видел, а видел ее тень на сорочках и платьях.
Вот в этом, в полоску, она была, когда они гуляли в ковыльном поле, а это, желтое, было на ней в Ильин день. Теперь они стали плоскими и без ее запаха, но все равно от них веяло чем-то нестерпимо пленительным, чем-то бесконечно приятным и безгранично родным, отчего в груди у него скулил бог весть откуда там взявшийся пес…
Она покончила с бельем, и ее силуэ…