..Мы старимся быстрее, чем хотим. Вдруг некуда становится податься, и кожа превращается в хитин, на теле образуя твердый панцирь.
В плену железных рук и твёрдых спин, мы ищем сотни способов согреться, забыв о том, что между рёбер спит живое, а не каменное сердце. Но посреди больного февраля, где холод стёк на стекла витражами, мы каждый раз играем по ролям и пир среди зимы изображаем.
И зубы наши — вострые мечи, и губы на морозе индевеют. Любой, кто жизни будет нас учить, немедленно поплатится своею.
Нам в клетках из металла благодать, броня на нас — могильная ограда, мы вынуждены скалиться и рвать, а большего давно уже не надо.
В шеренгах отчеканивая шаг, мы яро подавляем приступ лени, хотя за нас и так всё совершат — и подвиги, и даже преступленья…
Однако всё равно найдется тот, кто без щита пройдет сквозь поле боя. И
этот откровенный моветон покажется вдруг правильным до боли, и молча мы начнём сдирать броню, и кожа быть железной перестанет. Я в глубине души похороню свои доспехи из дамасской стали. И
белые цветы на месте лат, как символ перемирия возлягут. Пускай во всю поют колокола про нашу юность, глупость и отвагу. В футляре жить приятно и легко, но мы и без оков отлично спляшем, покуда заключительный аккорд не зазвучал в печальной песне нашей.
Устроим танцы в мёртвом феврале, абсурда и безумия на грани,
Впервые после долгих зимних лет вдруг заново друг друга обретая…