…На диване лежало вязание — нитки, крючок, — Валентина Даниловна вязала голубую шаль. На стене над диваном в ряд висели картины — цветы, кошка, снова цветы. Лиза присмотрелась и поняла, что картины сделаны из косточек — арбузных, дынных, сливовых. Фоном служил рис, а ободок — из кофейных зерен.
— Это вы сами сделали? — спросила Лиза.
— Что? — Валентина Даниловна переключила внимание на гостью. — Сама, конечно, а ты что, не умеешь? Вяжешь хоть? На спицах или крючком?
— Нет, я не вяжу, — ответила Лиза.
Валентина Даниловна поджала губы, хотя там и поджимать было нечего.
— Очень красиво, — похвалила Лиза, показывая на картину из косточек.
— А я вяжу. Тут в больнице неделю была, так четыре шали связала. Думала, свихнусь. Раздарила, конечно, а теперь думаю — надо было продать. Ромка, ты как думаешь? Может, мне продавать начать?
Рома кивнул. Он ел пирожки и с хлюпом запивал чаем. Кухня была маленькая, рассчитанная на двоих, устроенная под двоих — две табуретки, на столе — две разнокалиберные чашки, тарелка с пирожками — одна, предназначенная для Ромы.
— А ты что ж, фигуру бережешь или как? — Валентина Даниловна больно ткнула Лизу пальцем в бок. Ей никто не предложил сесть, да и некуда было. Лиза так и стояла в проходе, прижимаясь к боку дребезжащего холодильника. Рома же продолжал чавкать и хлюпать.
Лиза почувствовала, что ей нехорошо. По спине тек пот, ее тошнило.
— Ты чего зеленушечкой то покрылась? — с интересом, но без всякого беспокойства спросила Валентина Даниловна. — Бухала? Блевать тянет?
— Ей еще в кафе стало плохо, — с набитым ртом объяснил Рома. Он все же догадался встать и усадить Лизу на стул в комнате…