В этот раз год выдался урожайным, яблоки и жерделы горели кучами собирая скопища мух. Хромой дед Иван набродил отменного сидра, да несколько баллонов сорокалитровых вина абрикосового поставил и к осени ждал виноград, кто будет это всё пить было не важно.

-Пока лазишь по огороду, пока руки да башка заняты, пока и живешь, -приговаривал дед.

Родители у Мальчика в гостях задержались, задержались из-за дармового дедова сидра. Пили радостно булькача, а то ещё и притащили за собой давно умершей соседки внука, худющего в наколках мужичка Михасю, бахвалились перед ним как устроились в городе.

Что комнату им дали в подвале, что лучшие они дворники и котельщики, что ценит их хозяин и платит хорошо.

Они и правда были трудолюбивы, после любой пьянки подымались и шли копать, кидать, грузить и платил им хозяин действительно неплохо, только всё уходило в бутылку. Хвалились Мальчиком своим, вон, мол, какой додельный и огородик у него и подвальчик с запасами

.

Мальчик встал рано утром, чуть серело, протер обоссаные полы, сполоснул посуду, улыбаясь посмотрел как храпят мамка с папкой и пошел в райцентр на базар. Больше десяти километров по паханке и почти двадцать по трассе. Ходил по рядам любуясь игрушками, блестевшей китайской мишурой маек и ароматами моющих средств. Мальчик пришел мамке за галошами, вчера он хотел помыть родительскую обувь и увидел что задники на мамкиных галошах лопнули до низу и зацепить их было никак нельзя. Он выбрал блестящие китайские галоши в цветочек с поддевой,

-Никогда у мамки таких красивых и теплых галош не было, -счастливо поблескивая глазами думал Мальчик и размер то он спящей с будуна матери ладошкой померил и ширину и как обует мать галоши, как обрадуется

.

Мамка и правда обрадовалась покупке, даже по голове Мальчика погладила и тут же послала к Ивану за сидром, у них был прощальный вечер, завтра надо было идти чтобы успеть на работу.

Михасик в вечерней пьянке сообщил что пока останется, нравится ему такое житье-бытье, все похлопывал мальчика по спине и гладил по волосам

,

-Ты прям вылитая дивчина, что не стрижесся то?

Мальчик отодвигался сутулясь, а уйти не мог, хотел ещё чуть-чуть посидеть с родителями.

Утром весь Отшиб вышел провожать родителей, дед дал им с собой две двухлитровки сидра, набрали они муки и масла, сухофруктов, зелени и почапали жить свою жизнь дальше. А Михасик все прилаживался погладить Мальчика по спине, то подмигивал ему, мол, смотри я какой в доску свой.

Хромой дед Иван не лег эту ночь спать, все стоял и смотрел когда потухнет свет в Михасевой хате, да и после того спать не пошел. Утром бабка Люська пришла к нему первой.

-Че ни спал то Михалыч? Я всю ночь смотрю на калитке висишь, а ли буряков объелся и несет тебя?

-Да какой буряк Люд, ты этого шмурдяка Михасика видела? Не нравится он мне, сама то чё не спала?

-Потому и не спала что не нравится. Смотрю Тайка тоже ночник палила, щас выползет старая кляча.

И правда минут через пять подгребла кривая Тайка, а следом и Лена с Сонечкой.

-Вот что я вам скажу сиделец этот Михасик и не простой сиделец, а заполошный, смотри какие партаки то у него? А глаза, вы его глаза видели? Вы мне поверьте я их за версту чую,

-проговорила кривая Тайка. Хотя доказывать ей ничего не пришлось, все сразу поверили, потому как Тайка в Отшибе жила только первые шестнадцать лет своей жизни и прибилась доживать последние, а вся золотая середина была прожита по тюрьмам да по колониям поселений.

Тайка безбожно воровала всё что лежит плохо и хорошо и то что не лежит вовсе воровала тоже, тридцать с лишним лет отсиженных было у неё за спиной

.Они частенько цеплялись с Люськой за свои горбатые спины,

-Тебе Люська государство горб нахуярило и пенсию платит копеешную, а мне горб верхний шконарь налепил да мусора сволочи, а пенсия у меня на пятьсот рублей больше, патаму што северная. вот и думай кто жизнь правильно прожил.

Думали и рядили старики какую опасность представляет из себя Михасик весь день, только когда прибегал Мальчик замолкали. Решили караулить Мальчикову хату каждую ночь по очереди и если что шуметь.

-Слышь Путало старое сидру мне подай, -протяжно заорал из-за калитки Михасик, дед глянул из-под бровей хмуро, дернул скулой.

-Пусть тебе шестерки твои подают, а я захочу угостить угощу, а не захочу так и от двора прочь. Перетяну палкой костей не соберешь.

Михасик оскалился улыбаясь

-Ну ладно бать, это я так, на вшивость проверял. Не жмись налей выпить, по нашему по мужски. -Дед открыл калитку, заходи мол. поил хромой Иван Михасика каждый вечер до рыготы, тот жаловался что дрищит от сидора, но отказываться от дармовщины не собирался.

Ночи всхолодали уже, заснул как-то пьяный Михасик чуть отойдя от дедовой калитки. Иван стоял смотрел как тот ежится кутаясь в рубаху. Михасик не то чтобы проспался вымерз скорее к середине ночи подскочил, пристроился ссать к забору подрагивая.

-А жопенку то я вашему шкету порву, как Тузик грелку порву. Дурака нашли, сидор ваш когда-нибудь кончится .А чё ждать то, вот прям сейчас пойду и порву…-и повернул к Мальчиковой хате.

Дед тихо пошел следом, быстро, как будто Бог вернул ему молодость. Не болела у Ивана раздробленная и еле собранная нога, не ломило поясницу, он казалось не шел, летел за Михасиком. в ушах звучало,

-Жопенку порву, жопенку порву, жопенку порву…

Навалился на Михасика, уложил на землю, растерялся, не знал что делать дальше, мял, давил, прижимал к земле. А по улице уже строем шли бабки, страшные лицами, молча подходили и тоже наваливались, давили, пыхтели. В какой то момент слабинул Михасик и все услышали как хрустнула у него шея, затих и старики так и лежали на нем не имея сил поднятся, снова пришли боль и старость.

-Не ссы прорвемся, я гружусь ,-хрипела кривая Тайка, — у меня там кентов поболе чем тут.