…Из комы ее мог вывести только еще более сильный стресс. Так и получилось.
Мама сидела на палубе, когда рядом присел взлохмаченный старик с радиоприемником в руках.
— Кошмар, вы представляете, что происходит? — сказал старик. — Вы тут сидите и не знаете, что происходит!
— Александр Маркович?
В тот момент мама решила, что все, «досиделась» — что она умерла и попала или в ад, или в рай. В то место, где ее встретил Александр Маркович. Сидящий рядом старик был как две капли воды похож на бабушкиного друга, Гошиного отца.
— Почему Маркович? — удивился старик. — Семенович. А вы, милочка?
— Ольга…
— Ольгуша, у вас уши молодые, послушайте, никак не могу настроить, — сказал старик, придвигая к маминому уху приемник.
— Ольгуша… — эхом повторила мама. Так ее называл Александр Маркович.
— Ну что? Что там? — потряс ее старик.
— Что? — очнулась мама.
— Слышите? Давайте, быстро говорите, — велел он.
Сидя с Александром Семеновичем на верхней палубе парохода, дрожа от холода и голода (мама все эти дни почти не ела), она слушала про путч, про танки в Москве, про Белый дом. Слушала и наконец заплакала. Рыдала навзрыд на груди опешившего Александра Семеновича.
— Ну-ну, милочка, что вы так горюете? Не война пока. Не переживайте вы так. Мы с вами сейчас все равно бессильны.
Мама выплакалась и спустилась в каюту.
— Что случилось? — испугалась я.
— Путч, — радостно ответила мама.
Я не стала спрашивать, что это такое. Главное, что мама пришла в себя, ей захотелось жить дальше. В этот же день дядя Леша сказал, что больше не будет пить. А тетя Марина отлепилась от унитаза…