Чайлд худ
Господи, что ли время пришло предъявлять счета?
Хороша собою, курноса, худа, горда,
В одном флаконе поэт и его мечта,
Так какого черта я
Ни черта не та?
Ни черта не та, а та — посреди моста:
Вот она стоит, босонога, прозрачна, в летящем платье,
Держит куклу в руках как маленькое распятье,
И подсохшую корочку с острого локтя уже содрать бы,
Неоткрытая россыпь руды, лебеды и льда,
И глазищи меня рентгенят.
Как объяснять ей?
Она думает: вырасту — стану врачом на скорой и рок-звездою,
И песню выращу, и людей починю, как деревья, и мир построю,
И бетонные стены гнутся в воск от ее настроя.
Посмотри ей в глаза,
Расскажи ей, чего я стою.
Господи, отмотай меня, отмечтай меня лет на десять,
Дай мне этой веры ядерной, лютой веры наперевес и
Дай мне воли следовать: пусть твои херувимы и стюардессы
Указуют путь, подталкивая едва.
Для чего иначе мне в мозг насыпать слова?
Как сплошной нитроглицерин, как сушайший порох.
Я буду поздно. Ты предупредил вахтеров?
Главный вход закрыт. Тут все стонут от их поборов.
Остается выбрать бога и уповать,
Тихо гневаясь в коридорах.
Расскажи, для чего вливать мне в горло самбучьи ноты?
Господи, ты же это сделал все для чего-то.
Мог бы просто выдать бюст, пустоту и тишь.
Бог мой, выведи ее из-за поворта,
Ты ведь можешь все-все исправить, переработать…
А то она там с моста на Тебя так смотрит,
Что ей же не объяснишь.