…- Тебе понравилась мысль? — спросил Гоша, увидев, как Наташа потянулась за карандашом.
— А? Нет. Хочу рецепт записать. Соседка рассказала, а я боюсь забыть. Булочек завтра вам напеку.
— А ну-ка дай сюда книгу! — подскочил Гоша.
Наташа использовала книгу, как записную книжку. На полупустых листах, там, где обычно указываются тираж и прочие технические данные, она записывала рецепты пирогов, способы выведения масляных пятен и лечения головной боли…
— Это же вандализм, — пытался вразумить ее Гоша.
— А что такого? — искренне не поняла она. — Читать же не мешает.
— Это книга… понимаешь? У каждой свой запах. Вот, понюхай…
— Фу, гадость…
— Это не гадость, а типографская краска, время, пыль…
— Я и говорю — гадость.
Чтобы окончить спор, Гоша забрал книгу.
— А я знаешь, какой запах люблю? — спросила Наташа у меня.
— Какой?
— Вареной колбасы. Хочешь, сделаю? — обрадовалась она.
Наташа взяла колбасу, нарезала кубиками и сварила, как сосиски.
— А знаешь, как еще вкусно? Сверху сметаной намазать. Будет бутерброд. Мы в детстве всегда так ели. Попробуй!
Наташина мать работала учительницей в райцентре и растила троих детей. У Наташи была старшая, давно и несчастливо замужняя, сестра. Брат умер — выпив лишнего, полез в трансформаторную будку, где его шарахнуло током. Отец умер от цирроза печени. Мать преподавала в школе детям алкоголиков, которые начинали пить раньше, чем выучивали алфавит. Родной Наташин райцентр жил от бутылки до бутылки.
К нам она переехала с электрической швейной машинкой и набором вязальных спиц — своим приданым. Сшить и связать Наташа могла все, что угодно. Чертила выкройки, наметывала, подкалывала.
Она никак не могла привыкнуть к готовым вещам и в магазине все время высчитывала их себестоимость: ткань стоит столько-то, работа — столько-то, пуговицы — столько-то. Получалось в два раза дешевле. Даже если и покупала вещь, носила без удовольствия.
Она хранила все, что хоть как-то годилось для перешивания или перевязывания. Пуговицы, старый свитер, нитки, кусок ленты…