…- Ольгуша, я хотел тебя попросить… мне недолго осталось…
— Ой, да перестаньте вы!
— Не перебивай. Я знаю, что говорю. Из ума еще не выжил. Я скоро умру… я тебя прошу, девочка, присмотри за Гошей. Он у меня такой… неприспособленный к жизни.
— Кстати, а где он? — спросила мама.
— Я его отправил в магазин и в аптеку. Хотел с тобой спокойно поговорить. У него же никого, кроме меня, нет. Я думал, он к матери поедет, а Гошенька… отказался. У него же даже девушки нет… Ольгуша, умоляю, смотри, чтобы он не наделал глупостей.
Александр Маркович сказал это так, как говорят мамы о своих малышах, — как будто он боялся, что Гоша потянет в рот какую-нибудь гадость.
— Да, и вот еще. Это тебе. — Старик протянул коробочку.
— Что это? — спросила мама.
— Подарок. Для Машеньки.
Мама открыла коробочку — в ней лежали ложечка и вилочка.
— Это еще мои, — сказал Александр Маркович, — хранил для внука или внучки, но теперь уже не дождусь.
— Лучше бы вы мне квартиру завещали, — буркнула мама, — у Машки уже давно все зубы вылезли.
— Не будь злюкой. Не верю, — улыбнулся Александр Маркович.
— А вы не говорите ерунды. Вам еще жить да жить, — рассердилась мама.
Александр Маркович улыбнулся.
— Все, в следующие выходные я приезжаю и навожу тут у вас порядок. Заодно и окна помою.
— Ольгуша, может, не надо? — сказал он. — Вдруг я увижу, что там, на улице, и расстроюсь? Я ведь почти ничего не вижу. Вот твой номер только с четвертого раза набрал.
— Тогда нужен врач. Вы когда были у врача?
— Если только патологоанатом… — улыбался он.
— Давайте съездим к окулисту. Наверняка можно что-то сделать.
— Я бы на твоем месте беспокоился о гробовщике и нотариусе…
— Я вас умоляю…
— Ольгуша, ты же и сама прекрасно знаешь — меня не возьмется никто оперировать. Мне много лет. И слабое сердце.
— Вы не врач. Когда мне это скажет врач, тогда я от вас отстану…