Наше незнакомство — это как апрельский абрикос.
Нет, он еще не спелый, не созревший,
не холёный, солнцем не объятый,
не обнятый первым ветром, а приласкан снегом,
снегом (не дождем крапленым и не белым мелом).
Он не сорван Взрослым Мальчиком Эйя,
2-го апреля (с планеты Мосс),
он не съеден Маленькой Девочкой Бо,
12-го апреля (с пранеты Кио).
Но он подает сигнал «сос» на замерзшей ветке, где возрос.
Эйя, пока ты бродишь по святым непальским землям,
я становлюсь цветущим гребнем, причесываю свое дерево,
отгоняю снежную пыль, поливаю его из кедрового ковша.
Смеется надо мной лук медвежий — лесная черемша,
а я вспоминаю имя твоё, где-то так назван фьорд (северная земля).
Летом Маленькая Девочка Бо бегала в плаще и шляпе с полями,
полями травяными, садами, садами и уснула в сон траве.
Взрослый Мальчик Эйя «Зенитом» снимал между снами (тайно годами),
украшал абрикосами шляпу с полями. Устами, устами
разбудил он её.
Апрель — это время святого тандема.
Апрель, как этап рожденья абрикоса.
Стучится в окно.
Но не хватает длинны еще одной руки,
что бы коснуться его.
Запредельно близко и запредельно далеко,
как и ты, Эйя, мой апрельский абрикос.
(Ремарка: звонок в дверь)
Подхожу на цыпочках-пальчиках, босиком.
Слушаю, прислонившись ушком. Молчу. Глазком к глазку.
Между нами стена. А с порога мне шепот ясноглазый:
«Здесь ли живет маленькая Бо с абрикосового сада?»
(Ремарка: дверь открывается. Слышны звуки звездопада).