…Вечером на пороге квартиры появился взволнованный тенор. Он с большим уважением относился к Александру Марковичу, считая его хорошим человеком и профессионалом, и ему явно было неудобно за создавшуюся ситуацию.
— Здрасте, — сказал тихо тенор и протянул руку, не рассчитывая, что соперник ее пожмет.
— Проходите, проходите, — радушно пригласил его Александр Маркович, вытерев руки кухонным передником, перед тем как пожать руку, — извините, у меня тут хозяйство да еще ребенок маленький…
Все расселись за круглым столом. Александр Маркович попросил себе место ближе к выходу — чтобы бегать к спящему Гоше, если тот заплачет. Жена разлила чай.
— Саша, послушай, — начала жена.
Сашей она называла его всего два раза в жизни — когда выходила замуж и когда сообщила, что беременна. А так умудрялась обходиться без имени. «Послушай, будь добр» и так далее. На работе же обращалась к мужу по имени-отчеству. Александр Маркович смотрел на стол и думал о том, что жена опять забыла положить на блюдце под чашку салфетку. «Неужели так сложно?» — привычно внутренне возмутился он.
— Саша, мы решили уехать. Так больше продолжаться не может, — профессионально глубоко вздохнув, произнесла жена. — Развод просто необходим, и надо сделать это быстро. У меня есть знакомая в суде, она обещала посодействовать, чтобы развели без проволочек. Но это в случае, если нет имущественных претензий и прочего. Если бы не было ребенка, все было бы проще.
Александр Маркович замер и стал смотреть в одну точку. Тенор нервно стучал пальцами по столу.
— Что ты молчишь? — спросила жена.
— Что? — встрепенулся Александр Маркович.
— Ты согласен? Без препятствий?
— Конечно, кончено. Безусловно. Ты же знаешь, как я не люблю эти органы и бумажки.
Жена замолчала. Тенор продолжал стучать по столу, выстукивая определенную мелодию. Александр Маркович гадал, что же за мотив. Что-то знакомое… под нее еще утреннюю гимнастику по радио передавали. Он начинал раздражаться, что никак не угадает, что за мотив, а спросить у тенора вроде как было неудобно.
— Да, что касается имущества… — продолжила жена.
Александр Маркович замахал руками, мол, какие разговоры…
— Мы ничего взять с собой не можем… — сказала жена, — а деньги нужны. Ты не будешь против, если я продам инструмент? Тебе же он не нужен…
Инструмент — рояль — был хороший. Очень хороший. Александру Марковичу было жалко с ним расставаться. В глубине души он мечтал, что однажды за ним будет сидеть Гоша.
— Конечно, как считаешь нужным. Если еще что-то… — Александр Маркович сделал широкий жест рукой.
— Нет… за мебель много не дадут… — задумчиво проговорила жена. — Хотя стенку можно продать…
Все снова замолчали. Тенор выстукивал новую мелодию, которую Александр Маркович опять не мог угадать. Он сознательно себя накручивал, чтобы возразить жене, когда она заговорит о Гоше. А еще надеялся, что она и вовсе не заговорит. Забудет.
— Саша… — сказала жена и замолчала, — нам надо решить с Гошей…
Александр Маркович глубоко вздохнул, хотел возразить, но задохнулся, закашлялся и не смог ни выдохнуть, ни вдохнуть. Он лежал на полу с открытым ртом и видел, как жена кричит тенору: «Воды, скорее! Валидол дай, вон там! Саша! Саша! О Господи, что ж это такое? Надо „скорую“».
— Не забирай у меня Гошу, — прохрипел Александр Маркович, поймав себя на мысли, что сцена похожа на эпизод из дешевой мелодрамы, — все, что угодно, только оставь мне Гошу. Я же умру без него.
— Да никто его и не собирался забирать! — кричала жена, выдавливая валидол и засовывая Александру Марковичу таблетку под язык. — Куда я его заберу? На чемоданы? Я сама не знаю, как жить буду! Я хотела тебя попросить себе Гошу оставить. На время. Пока мы не устроимся. А потом что-нибудь придумаем, я его заберу, конечно. Максимум через год. Но сейчас, ты же понимаешь. Ни работы, ни жилья… А там мы и тебе, и Гоше вызов пришлем. Обязательно.
Жена сидела на коленях рядом с Александром Марковичем, держала его голову у себя на груди, гладила и целовала в макушку.
— Что ж ты меня так пугаешь? — приговаривала она. — Мне сейчас только твоего инфаркта не хватало.
— Спасибо, спасибо! — говорил Александр Маркович, целуя жене руку.
Тенор мерил шагами комнату и бросал оценивающие взгляды на рояль.
Александр Маркович думал, что Гошу он не отдаст ни через год, ни через два. У жены начнется другая жизнь, другие заботы, и будет не до Гоши.
Так, собственно, и было.
В этот момент, как будто чувствуя, что его судьба решена, из соседней комнаты подал голос Гоша. Жена с тенором переглянулись.
— Идите, — сказал жене Александр Маркович тоном доброго папеньки, который благословляет дочь на брак. Он встал, взял со стола выглаженную пеленку, улыбнулся тенору и пошел к сыну, который теперь был только его…