…Не будь Александр Маркович так занят сыном, он бы заметил, что жена после этого конфликта стала все больше отдаляться от него. Они почти не разговаривали, да и виделись мало. Не заметил Александр Маркович и того, что во время редкой интимной близости жена брезгливо морщится и едва сдерживает отвращение. Как будто он ее заставил выпить чужое грудное молоко.
Не заметил он и начала бурного романа жены с коллегой-тенором, его не менее бурного развития, очнувшись только от факта, что жена подала на развод.
— Развод? — удивился Александр Маркович, всегда пугавшийся не столько жизненных перемен, сколько бюрократических процедур, с этим связанных. — Зачем? Это обязательно?
Жена вздохнула.
— Мусичка, а это не может подождать некоторое время? Сейчас ну совсем не кстати — у Гоши зубки режутся. Он плачет. Ты живи как тебе нравится, а потом с бумагами разберемся. А?
— Неужели тебя только это волнует? — спросила жена.
— А что? — не понял Александр Маркович.
— Ты понял, что я тебе сказала? Я с тобой развожусь. Все. Ухожу. К другому. Я тебе изменяла.
— Мусичка, я все понял, совершенно незачем кричать. Гоша только уснул.
— «Гоша, Гоша…» Ты что-нибудь, кроме ребенка, видишь? — рассердилась жена.
— Если честно, нет, — улыбнулся Александр Маркович.
Жена вздохнула.
— Понимаешь, мы решили уехать, — сказала она, — сейчас многие уезжают. Сначала в Израиль, а там посмотрим — в Америку или в Германию… Ты же знаешь, тут перспектив никаких. Нам нужно сесть и все обсудить. Всем троим.
Разговор наметили на следующий вечер…