…Жена быстро восстановилась и вернулась к прежнему образу жизни — с работой, репетициями, дружескими посиделками, поездками за город…
Александр Маркович несколько дней с женой не разговаривал, а потом решил, что в ее отказе от кормления больше плюсов, чем минусов.
Самому себе он мог признаться — он дико ревновал Гошу к матери, когда она кормила грудью. В тот момент, когда Гоша хватал материнский сосок, а она прижимала его, чтобы было удобнее, Александр Маркович понимал, что мать и ребенок — одно целое. И про связь на всю жизнь через пуповину понимал. «Как можно от этого отказываться?» — думал он, пытаясь понять жену.
А теперь Гоша был только его. Александр Маркович кипятил бутылочки, дырявил раскаленной иголкой соски, разводил смесь и кормил. Гоша окончательно «переехал» к отцу в гостиную. Жена не пыталась вмешиваться, за что Александр Маркович был ей благодарен.
— Тебе нужно высыпаться и не нервничать, — сказал он ей, забирая из спальни оставшиеся детские вещи.
Первая осознанная улыбка сына досталась ему. Александр Маркович в четыре утра наклонился над Гошей, чтобы поменять пеленку. И в этот момент мальчик улыбнулся. Александр Маркович еще долго стоял около окна, держал на руках ребенка, тихо плакал и знал, что этот момент и ощущения — четыре утра, серость за окном, холодный пол и тепло маленького тела — он запомнит на всю жизнь.
Утром он разбудил жену.
— Мусичка, он улыбнулся мне. Гоша, улыбнись маме. Это мама. Ну?
Мальчик беспокойно крутил головой.
— Наверное, он просто голодный. Потом он тебе обязательно улыбнется, — пообещал он жене.
— Что случилось-то? — спросила жена.
— Я же тебе говорю, — опешил Александр Маркович, — Гоша улыбается. Он мне улыбнулся.
— Хорошо. Я рада.
— Нет, он совершенно осознанно, а не рефлекторно, — тараторил в радостном запале Александр Маркович, — он меня увидел и узнал. Точно.
— Хорошо, чего кричать-то? Я поняла — улыбнулся…
— Ты просто еще не видела, поэтому не радуешься, — обиделся Александр Маркович.
— Я радуюсь…
Александр Маркович в течение дня еще несколько раз подносил Гошу к матери.
— Улыбнись мамочке, — просил он, — вот наша мамочка. Мамочка у нас красивая. Надо ей улыбнуться.
Но Гоша улыбаться не хотел. И тогда Александр Маркович решил, что Гоша больше любит его, и был совершенно счастлив…