…Александр Маркович был фанатичным отцом. Поздний ребенок — самое натуральное помешательство. От счастья тоже можно сойти с ума.
Александр Маркович стал подозрительным и въедливым. Он доводил участкового педиатра вопросами о режиме дня, воспитании и детских болячках. Участковой хватало терпения рассказывать по нескольку раз одно и то же и уверять, что у Гоши все хорошо. Александр Маркович врачу и верил, и не верил. Он набрал в библиотеке книг по воспитанию, вооружился медицинским справочником и поднял на ноги всех знакомых в поисках «специалиста».
— А то, что он срыгивает, это нормально? — строго спрашивал Александр Маркович очередного «очень хорошего» рекомендованного врача. — А какой именно должен быть стул? Какой консистенции? Как пластилин или как каша? А цвет — болотный или травяной? А сколько именно он должен съедать за кормление?
Дома Александр Маркович мучил Гошу. На взятых на прокат медицинских весах он взвешивал сына до и после кормления, все аккуратно записывал в блокнот и, морща лоб, высчитывал съеденное за сутки.
— Вчера он не доел двадцать граммов, — сообщал Александр Маркович жене.
— Ну и что?
— Как что? Сегодня не доел двадцать граммов, завтра еще двадцать, мы так не наберем месячную норму!
— По-моему, он нормально ест.
Однажды Александр Маркович накричал на жену. Впервые за всю совместную жизнь. Гоша плакал во время кормления, выплевывал грудь, крутил головой, опять хватал сосок и выплевывал.
— Гошенька, что, что не так? — прыгал над женой и сыном Александр Маркович. — Что с ним такое?
— Не знаю. Может, не хочет?
— Ему пора есть. Он хочет. Ему молоко не нравится.
— Что значит — не нравится?
— Мусичка, что ты ела? Чеснок ела? А лук? Нет? А острое или жирное?
— Ничего я не ела. Только ту запеканку, которую ты сделал! — начинала сердиться жена.
— Вспомни, может, ты колбасы съела? А кофе пила?
— Нет! Все, хватит. Проголодается — поест, что ты панику поднимаешь?
— Надо разобраться, из-за чего он плачет. Если из-за молока — это одно, а если у него живот болит, то надо к врачу ехать.
— Я таблетку от головы выпила, — призналась жена, — две сразу…
— Как ты могла? — тихо сказал Александр Маркович. Выражение лица у него в этот момент было страшное. Он мог убить не задумываясь.
— У меня голова раскалывалась. Я терпела сколько могла, — начала оправдываться жена, — в конце концов, всего две таблетки, ничего такого… может, молоко горчит немного.
— Немного горчит? Голова у тебя болела?
Александр Маркович дико вращал глазами и наступал на жену. Она пятилась к окну, думая, что муж точно свихнулся от своего отцовства.
— Ты могла его отравить… ты не понимаешь… лекарства в период лактации… это очень опасно… это ты опасна… для Гоши… — Александр Маркович продолжал наступать. Жена зажмурилась, готовая ко всему.
Из транса Александра Марковича вывел Гоша, который до этого тихо подхныкивал и вдруг разразился резким, громким криком. Жена схватила сына и приложила его к груди. К счастью, Гоша взял грудь и начал сосать.
— Прости меня, — тихо сказал Александр Маркович, — я совсем с ума сошел.
Жена хотела сказать что-нибудь едкое в ответ, но благоразумно промолчала. Она больше не была его любимой женщиной. Она была матерью его обожаемого сына…