Ты полюбишь меня. Ты однажды полюбишь меня.
Безо всяких причин. У любви не бывает причины…
Свет меж шторок задёрнутых тонким ножом перочинным
вскроет, будто письмо, твоё утро. И станет менять

всё, что раньше казалось таким неизменным и важным.
И окажется вдруг, что по морю грядущего дня
твой, такой одинокий и хрупкий, кораблик бумажный
не имеет ни шанса до счастья доплыть без меня.

Оседает тумана взвесь.
В сонных ветках блестит роса.
Перламутром покрытый весь
дремлет в сумерках ранних сад,
по-осеннему гол и пуст,
по-ноябрьски сер и стыл.
Хризантемы поникший куст
над дорожкой склонил цветы.
И не дрогнет от ветра лист,
не скользнёт меж цветками луч…
Сизый сумрак вечерний мглист.
Сад уснувший и нем, и глух.

Ты посмотришь в глаза, ты обнимешь за плечи
и как будто бы ветра подхватит поток.
Ненадолго становится чуточку легче
и неважно почти, что случится потом.

Отступает тревога… Но, верно, недаром
мысль о том иногда мне приходит на ум,
что хотя мы и вместе, но вряд ли мы пара.
Что один плюс один не равняется двум.

О, этот свет, плывущий из окна,
спешащий синим по углам разлиться,
пыльцой на кожу оседает к нам
и делает таинственными лица.

И вот я, та, с кем ты сто лет знаком,
задев тебя в потёмках юбки краем,
тебе кажусь пришелицей, на ком
твой взгляд с недоумением замирает.

И ты глядишь пытливо мне в глаза,
волшебной пряжей сумерек окутан,
как будто собираешься сказать,
мол, незнакомка, ты взялась откуда.
… показать весь текст …

Ты мне никто и я тебе — никто.
Наверное поэтому, мой милый,
не попадает сердце сердцу в тон,
хотя тела друг друга истомили.

Встречаясь, мы, от страсти чуть дыша,
губами губ касаемся… Да только
душе не открывается душа,
не тянется душа к душе нисколько.

Изнанка этой истины простой
тебе и мне давно понятна втайне:
ты мне никто и я тебе — никто.
Мы вряд ли друг для друга кем-то станем.