Пусть невозвратна лет пропажа с тобой весна в душе всё та же.

Пока любовь внутри живет, душа танцует и поет.

а до счастья всегда оставалось тепло и тире,
чашка чая, полшага, любая ничтожная малость.
у меня без тебя не случалось весны в сентябре,
у меня без тебя вообще ничего не случалось.

половинно, неврастенично, по проспекту чеканя шаг,
одиночество шло, комично свою ношу вертя в руках.
в сумке лампочка, пачка писем, две футболки, его портрет,
томик Бродского, клетка с крысой, чашка битая, пять монет.

одиночества мёрзнут руки — мелко дергаются ключи,
открывается дверь со стуком. дом не рад ему. дом молчит.
и уходит оно со вздохом — после этого людям верь?
говорят, что с тобой не плохо и указывают на дверь.

Настанет день и все напасти
Как листья с клёна облетят.
Когда-нибудь ты встретишь счастье
Ну, а пока встречай сентябрь.

в квадратных снах овально снятся ромбы
в тулупе волчьем зябко на жаре…
забыть тебя когда-нибудь я смог бы но нет «когда-нибудь» в календаре…

я устала и хочется верить, что это пройдёт —
и тоска, и усталость, и память грызущие лица.
если что-то случается дважды (и более), то это значит, что мы позволяем ему повториться.

Жизнь творит над нами произвол.
Но не будем строго мы судить.
Если человек с ума сошел,
Он таки имел, с чего сходить.
* * *
Должен мир равновесие строго хранить.
Нам порядок зарплаты дороже.
Есть «Дворец правосудия». Нужно открыть
И «Дворец левосудия» тоже.
* * *
Слушай, товарищ!
Хоть ты и смелый,
Не трогай том
в переплёте
… показать весь текст …

волны накрывают — вода остудит.
я бы прожила здесь четыре века.

море лечит от усталости и простуды,
но ничто не лечит от человека.

говорю неприкрыто и сразу:
глупо верю (и тем себя мучаю),
что случится какой-нибудь казус
и субъект поменяется к лучшему.

Когда вокруг тоска и вьюга,
А сердцу хочется любви
Возьми пупырчатый пакетик
Дави

город спит и каждому в нем снится
то, что видится важнее и дороже:
нежность рук, смеющиеся лица,
голос, повторяющий
я т о ж е

прошлое — это всё, что уже неважно,
даже если оно ещё продолжает длиться.
ты случишься потом — случайно, неантуражно,
перечеркивая все адреса и лица.

узкие плечи, запах и вкус ментола, хрупкость запястий, тоньше — день ото дня.
дикость вопросов — кто ты и даже «кто мы». тонкие шпильки. это не про меня.

мертвые бусы, груз прошлогодней боли, бронзер, румяна, локоны, блеск камней.
привкус помады, голода, блеска, соли. бабочки, куколки. это не обо мне.

все не мое — только море, рисунки, птицы, пара стихов и память — тугая нить.
Если захочешь колы, любви и пиццы — знаешь мой номер — знаешь кому звонить.

хватает невыброшенного фото,
песни, похожей блузы смешного кроя,
и обрывается внутри что-то
настоящее
и живое.

привычно взглядом цепляю лица — тоска, улыбка, опять тоска…
мне то не пишется, то не спится (и не живется наверняка).
а ты, по-прежнему, пахнешь югом и ветром, хлещущим по щекам.
ты помнишь солнца горячий круг и вино в бутылках для молока,
халву, завернутую в газету, и препирательства до зари?
мы были молоды и одеты, как сумасбродные дикари.
когда же память сотрет столица до состояния порошка…
тебе, я знаю, отлично спится.
живется тоже, наверняка.

так пахнет лето — мятой и абрикосом;
звёзды — у пола, здания — высоки.
я не верю словам, мимике и вопросам —

нет ничего надежней твоей руки.

проблемы — выдуманы и мнимы,
обиды — смутны и далеки.

любые беды преодолимы,
раз я касаюсь твоей руки

Неважно, что судьба пророчит,
Отважным смелым повезёт,
Вода не просто камень сточит,
Она каньон себе пробьёт!

зима изрешетила, мы сейчас
лежим у моря, лижущего скалы.
мы выжили, но выжато-усталы
и это лето, стало быть, для нас

случилось панацеей и излечит
ото всего, во что вгоняла жизнь.
ты говоришь — а ну перевернись,
а то сгоришь и будешь ныть весь вечер.

Ты не ангел и не святой,
И невежество так презираешь…
Эту жизнь, называя игрой,
Ты в неё бесконечно играешь.