Театр тем сложен и интересен, что каждый спектакль всегда воспринимается как новый. Даже самый затёртый, самый старый. Старый интересен тем, как он разваливается, премьерный — потому что ещё сыроват. Каждое представление идёт в своем ритме — чуть быстрее, чуть медленнее, возникает живой ритм. Поэтому театру не грозит смерть, как ему это предрекали. Он вечен, так как это вечно рождающийся организм.