Стареет, всё же, островной маяк —
не слышит лап, скользящих по камням,
не видит с философской высоты,
как лижут берег синие коты.
Вдали суда швартует горизонт,
изменчив мир — то солнце, то циклон,
вокруг на мили, словно лоскуты,
в барашках белых синие хвосты.
Маяк привычно тянется лучом
за скрытый ночью, тёмный окоём,
а из прогалов облачных глиссад
глядят на луч лимонные глаза.