Как жаль, что молодость уже ушла!
Как жаль, что ничего не повторится!
Но есть, что вспомнить, ведь она была,
И до сих пор всё в памяти хранится.
Мы помним всё, и самый первый класс,
И первый поцелуй, как важный самый,
Всё помнится, как будто бы сейчас,
И первый бал, как самый долгожданный!
Как много утекло воды с тех пор!
Давно мы стали и умней, и старше,
Но помним мы и старый школьный двор,
И лучшие мгновенья жизни нашей!
Да я от тебя слишком долго лечилась. Книгами.
Ждала, что заметишь, обнимешь и позовёшь.
Выгорело всё уже, понимаешь? Выболело.
Было, горело, погасло — и не найдёшь.
Слишком ты долго молчал и во мне сомневался,
а я слишком долго жила этой глупой мечтой.
Ты же меня упустил, как песок меж пальцев.
Нет, не зови теперь и над душой не стой.
Может быть, так и правильно? И привычнее?
Может быть, так и надо нам, поделом?
Не сложилось… Ну что же, дела обычные.
Ты же был воздухом мне, а сгорел — огнем.
Ты был моей мечтой, и моей отдушиной,
и надеждой тихой на много лет.
Упасть на грудь, уткнуться носом в клевер, в султаны трав, расцвеченных зарёй.
Наступит день, когда взлохматит север последние папахи над корой.
Кора земная пахнет сном и храмом. Жужжит пчела. Скромна её печаль.
Пчелиный бог не сотворил Адама, и потому есть заповедь — «не жаль!».
Не жаль, пчела! Покуда цело жало — оно того не стоит.
Проживи
свой век в любви — на этом покрывале никто не умирает от любви.
Пусть страшен тот, кто не боится страха, из страха убивающий — страшней.
Страшись таких, их туловище — плаха и на твоей земле, и на моей.
Уже не жаль ни мёда, ни отчизны. Жужжи, пчела! Всё прочее мертво.
Нет ничего, что стоило бы жизни, когда она не стоит ничего.
Цирюльник скоро сострижёт гирлянды, затрёт наш мир с его листвой до дыр.
С шальным парнишкой мне по кайфу!
Жаль — разделяют города:
Летят послания из Хайфы
В уральский городок Ревда.
Любви! Хотя бы виртуальной —
Качаться на одной волне!!!
Вот раньше было всё… банально:
Женились, гибли на войне.
А нам сопутствует удача —
Мы любим лишь… в себе любовь!
Записку спрячь там в Стену Плача,
Чтоб нам списаться в личке вновь.
Как жаль, что не умею у тебя учиться,
Ведь если я кому-то душу открываю,
То не могу, как ты, легко забыться,
А с тех, кто жив во мне, долгов я не взымаю.
Каждый из нас и шут, и герой.
Может быть сильным и слабым порой.
Может сыграть обалденного друга.
Может быть рядом прекрасным супругом.
Может комедию, драму сыграть.
Может последнее в жизни отдать.
Может гордиться поступком своим.
Может быть близким и очень чужим…
Может так преданно душу открыть!
Может потом очень больно казнить…
Может смотреть на тебя с восхищением,
Может в душе затаить отвращением.
Может доверчивым очень казаться…
Жаль, что нам всем суждено ошибаться…
А я хочу как в детстве по деревьям,
Царапины и ссадины на теле.
С ребятами в футбол, и в прядки,
Скакалки, классики, больнички,
Костер, пикник, страшилки.
Чтоб мамочка звала меня домой,
А я в ответ: «Ну маам, ещееее»
И пусть омлет, его я не люблю,
О, как сейчас его хочу.
Вернуться в детство
Вот мечта… как жаль
Что этого, увы… нельзя…
Не бывает усилий напрасных,
Всё что делаем — всё нам в зачёт.
Даже если вдруг линией красной
Запрещается выбранный ход,
Даже если вплетается что-то,
Не давая до цели дойти,
Всё равно обретается опыт,
Чтоб потом помогать нам в пути.
Много раз на себе проверяла
Этот, простенький, вроде, урок:
То одно, то другое теряла —
Мир порою бывает жесток,
И, меняя своё направленье,
Убегала тропа, не ждала…
Современные ассоциации: калоши -- это некая бесформенная, уродливая обувь, которую надевают на валенки бабушки и рыбаки, или огородники на босу ногу. А было время, когда сложно было представить себе жизнь без калош. Трудно сказать, откуда пошло веяние — надевать нечто поверх обуви. Одна из версий такова: во времена завоевания Америки колонизаторы увидели, как индейцы опускали обутые ноги в сок каучуковых деревьев. Сок высыхал и обувь аборигенов превращалась в непромокаемую, в которой было очень…
У тебя на уме все на свете
Кроме наших ночей под луной,
Дорогая моя,
сильный ветер
Разгоняет все дальше с тобой.
Ты не помнишь ни даты рожденья,
Ни стихов, что тебе посвящал.
Я люблю тебя,
просто поверь мне,
За тебя все свое бы отдал!
Мы все дальше, хотя вроде ближе,
За окном снова ветер задул.
Дорогая моя,
тише, тише!
Люблю свою страну и воздух и землицу,
Все, чем дышу, живу, чем не могу напиться.
Что Родиной зовут и без чего так плохо,
Она во мне, в крови, на выдохе и вдохе.
Но есть один нюанс, я ненавижу касты
И то, как все они, зовутся «государство».
Ну, не сложилось с ним ни внешне, ни снаружи,
И многие, как я с ним разорвали дружбу.
Ни капли не стыжусь, страна не виновата,
И государству я КОГДА-ТО буду рада.
Почувствую тепло, заботу, справедливость,
Не буду сожалеть, о том, что здесь родилась.
Увы, ты больше не придешь.
Твои следы размыл осенний дождь
И для тебя уже ничто моя печаль.
О, как мне жаль.
Поверь, мне очень жаль.
Все вышло так нелепо, но Быть может нам и не дано
Судьбой с тобою вместе быть.
И мне не стоит так себя винить.
Я только не могу понять,
Зачем мне нужно было лгать,
Когда я думала одно,
Сказала вовсе же не то.
А ты поверил мне тогда
И мы расстались навсегда.