«Он проснулся от дикой жажды выглядеть лучше. Он впервые стал придирчиво и даже дотошно осматривать себя за множество лет, по прошествии лет, которые он считал для себя средневековьем, темными годами, которые просто пробежали и предстали сейчас перед ним беспечно проведенным временем. Как он называл временем бездействия души, её застоя, а скорее вязких, как болотная тина, лет сердечной тишины. Он знал, что сейчас, когда он перемахнул через N-ый десяток лет, наступила пора, когда все мысли, чувст…