Пути у поэта окольны,
и надо правдиво до слез
ему притворяться, что больно,
когда ему больно всерьез.
Но люди, листая наследье,
почувствуют в час тишины
не две эти боли, а третью,
которой они лишены.
И так, остановки не зная
и голос рассудка глуша,
игрушка кружит заводная,
а все говорят-душа