— Пресвятая Дева Мария! — воскликнула графиня. — Девятнадцатый век, а в Москве до сих пор проблемы с городским транспортом!

Как-то так получается, что к человеку старшему, умудренному опытом, мы прислушиваемся не сразу, поначалу пренебрегаем советами, и только набив собственные шишки, вспоминаем о предостережениях.

— Смена власти, — рассуждал гость, — похожа на маятник с косой: он качается и головы сносит. И нет здесь ни правых, ни виноватых, рубит без разбору. Качнулся в одну сторону — одни ряды проредил, в обратную сторону — другие.

И более всего теперь хотелось предаваться хандре. А долго ли я выдержу?!

— На больной заднице долго не усидишь, — сказал я так, чтобы услышали только мы вдвоем, и, стрельнув глазами на барышню, добавил. — Тем паче, что история ждёт.

— Ты знаешь, Андрей, что мы поднялись, как ты выразился, на вершину власти, чтобы дать России закон, Конституцию, — последнее слово он произнес с особой торжественностью. — А ты предлагаешь нам воспользоваться теми самыми незаконными привилегиями, против которых мы восстаем.
— Николай Николаевич, но в России столько веков царит произвол, правят столоначальники, — взмолился я. — Ну, пусть конституция начнется не с меня!

— Ну, труба же! — воскликнула графиня. — Труба для оркестра роговой музыки.
— Ого! — удивился я. — А она-то здесь для чего?
— Ну как без нее?! — промолвила Алессандра, карябая в тетради. — Труба нужна, чтобы ангелов разгонять, если будут мешаться.