Устало горе на святых руках,
вздувая жилы, что беды веревки.
Боль щелкала зубами в жерновах,
жевала зерен жёлтые осколки.
Просеивая мУку, не муку,
При тусклой тени ночника из ада,
Где нежность материнских рук
влекла за ручку камень — выжить надо.
Печаль и в ночнике, и в человеке;
мука белее крови — сущий мел;
всё это есть и в двадцать первом веке,
что с грозами, к нам, смерти днём влетел.