Нет ничего более жестокого, чем напрасная надежда. Когда ты на самом последнем дыхании уцепился за спасительную веточку, протянутую тебе, а она оказалась всего лишь травинкой…

Уж лучше смиренно, с какой-то даже долей благодарности, уйти ко дну, чем погибнуть от разочарования. Сердце любовью спасается, и от любви может разорваться.

Я узнаю тебя… В толпе прохожих сразу замечу твою улыбку, между строчек книжных тестов прочту твои послания ко мне. В каждой песне, каждой запятой или точке, в каждом мазке игривой кисти художника различу твои черты.

По аромату твоих волос, куда впитался запах свежескошенной травы и дурмана летних звёзд над нашей головой, пойму что это — ты.

Я узнаю тебя… Узнаешь ли меня ты?

У каждого из нас в жизни должна быть своя отдушина. Такое секретное место, где успокаивается сердце, радуется душа, и весь ты наполняешься умиротворением и покоем. Где так хорошо, и можно укрыться от всего того, что происходит в этом странном мире.

Это может быть любимый город, по улицам которого классно ходить в одиночестве, книга, в страницах которой круто утонуть, словно в море, театр, выставки, горы и лес.

А может быть особенный человек, в чьих объятиях хочется остаться навсегда…

Я люблю Вас… Моя беда, что навечно. Моя вина, что слишком уж много драмы я привнесла в наши отношения. А я хотела сказки. Старой доброй сказки, где добро обязательно победит зло, а зло, само по себе какое-то симпатичное.

Я люблю Вас… Мне так легко это говорить, словно я, переболев «простудой», теперь на несколько грамм души легче.

Раньше она весила примерно 21 грамм, а сейчас не более 10 — так мило чувствовать на своих плечах лёгкость.

Я люблю Вас… Говорю это и чувствую, в последний раз, словно завтрашним солнечным утром мне идти на плаху на глазах у жестокой толпы. И я готова положить мою голову за любовь, за верность, за дикую нежность, граничащую с восторгом истины.

Я хочу, чтобы Вы знали… Я люблю Вас и ухожу счастливой… Остановите меня.

Знаешь, для чего нужно ехать к морю?
За новой мечтой. Говорят, оно лечит сердечные раны — чушь. Оно не исцелит и не уничтожит в памяти то, что нанесло уродливые шрамы у тебя внутри.

Никто и ничто не может этого сделать. Пусть останутся — они твоя сила, ведь раз затянулось, значит ты справился.

Не стыдись, а гордись, ведь настоящее уродство вовсе не в них. Не нужно сожалений.

А вот мечта тебе нужна — новая, свежая, как солёный бриз, запутавшийся в твоих волосах, сверкающая, как вода на закате, свободная, как чайка, парящая над морской гладью.

Море не лечит. Оно дарит нечто большее — силу, с которой ты сможешь излечить себя сам и поверить в то, что впереди всё самое интересное.

Не печалься о том, что отдал свою любовь тому, кто ею пренебрёг. Не жалей о растраченной впустую нежности, и пусть она кому-то предназначалась, но так и не пригодилась.

Не бывает ненужной любви. Даже, если твои чувства отвергли, знай — с нами останется только то, по чему нам пришлось пройтись голыми ступнями, раня их до крови, и лишь то, что прошило наше сердце насквозь, возьмём мы в вечные воспоминания.

То, что мы оторвали от себя вместе с целым куском Души, с чем пришлось расстаться, и то, из-за чего так горько плакали — навеки будет наше. Чем больше отдал себя тому, кто от тебя отказался, тем больше и унесёшь с собой.

В наших субтропиках сезон дождей. Глаза на мокром месте, но сердце и не думает плакать.

Оно спокойно, как никогда, и смиренно.
Оно как заживающая рана, которую хорошенько промыли — ещё немножко больно, но уже так легко — ведь всё самое страшное позади.

Любой, даже самый затяжной дождь обязательно проходит, любая, даже самая глубокая рана, однажды затягивается.

Моя беда в том, что я позволила тебе подойти слишком близко.

Так близко никто ко мне не смел подойти, а ты и разрешения не спросил, просто обнял по-хозяйски, забрал к себе и всё. И я теперь знаю, что такое настоящая близость и не смогу довольствоваться чем-то иным.

Попробуй найди ещё такую родную Душу, чтобы вот так совпасть до каждого атома. Чтобы все сны с утра взахлёб рассказывать, все мечты доверить и тайны, чтобы ссориться, уходя «навсегда», и так сладко после навек мириться.

Я без тебя, возможно, и смогу, но буду жить словно половину меня оторвали. Словно меня целой нет.

Нельзя так близко пускать к себе людей, они ведь уходят…

Иногда устаёшь говорить. Просто нет сил ни с кем обмениваться словами, ни одно из которых не помогает твоему сердцу, а наоборот — перегружает его.

Иногда хочется быть очень тихо, почти неслышно, так, чтобы твоё присутствие никому было не в тягость, а отсутствие незаметным. Стать воздухом или первым весенним лучом, раствориться в пении птиц и журчании ручейков. Ни о ком не плакать, и чтобы о тебе тоже никто не страдал.

Иногда хочется просто жить, пить дни медленными глотками и чувствовать, как в груди замирает от каждого удара сердце. Всех отпустить, простить, оставив в себе только хорошее, нежное, важное.

Иногда слова только всё путают…

Она вызывает в тебе противоречивые чувства. Тебе хочется то наорать на неё, приложив крепким словом, то нежно прижать прямо к сердцу.

Она его тебе то успокаивает, мурлыча ласковой кошечкой прямо внутри, то как саданет коготком безжалостно, оставив глубокую царапину.

Тебе кажется иногда, что ты её ненавидишь, что её норов тебе осточертел, и ты указываешь ей на дверь, пускаясь в развесёлые тяжкие с теми, кто неприхотлив в обращении, с кем легко и доступно. Но так муторно становится без неё, так тоскливо, что душа твоя заставляет вернуться к ней.

А она ждёт, пока ты гнев сменишь на милость, чтобы покрыть все твои царапины такими поцелуями, что земля из-под ног уходит.

И вы снова замаливаете вместе грехи с упоением, а мир за окном перестаёт существовать.