Дерзость подобна великому зною, который когда наступит,
то все бегут от лица его, и портятся плоды на деревьях.

Как отличить падение от полёта,
Подскажет мне сейчас хоть кто-то?
Легко паденье, напряжен полёт,
Лишь тяжкий труд нас вверх несёт.

Бессильна мудрость вся земная,
И не поможет вам краса,
Когда труба сигнал сыграет,
На небеса.
И станет ясно в то мгновение,
Всё суета,
И песня,
Та, что громко пел ты,
Не та…
И всё, ради чего старался,
Есть ложь,
Напрасен был твой жизни танец,
Поймёшь…

Лживый дух себя проповедует, своя глаголит, самоугоден бо есть, себе прославляет, гордыни бо есть полн, лжесловесен, прелестен, ласкосерд, ласкателен, хитр, стихосшиватель, блядив, несогласен, велеречив, ползок, боязлив.

Здесь истину распяли как Христа,
кому-то их «религия» дороже,
но от войны мороз идёт по коже,
а правда так убийственно проста.

О, Женщина!
Вместилище порока!
За что судьба с тобою так жестока?
Всю жизнь свою, чужой порок вмещать…
Ну вот… Подлазит… И сопит…
Опя-я-ять?!

И крылья для полёта, и место для мягкой посадки, каждый отращивает себе сам.

Подобное притягивает подобное…
О! Бесподобное притянулось!!!)))

Начало падения — сложенные руки.

Я такая вот зараза, что желаю всё и сразу,
И о всём, чего хочу, я кричу, кричу, кричу!
Нужно то, и нада это, вот такая я Джульетта,
Если хочешь быть Ромео, то, признай, я — Королева,
И не жмоться, ё-моё, королевство где моё???
А подать мну экипаж, где лакей, и где мой паж?
Ишь, устроил тут гарем — счас… люлей как дам вам всем!
Будете тогда вы знать… Королева, я ж вам МАТЬ!)))

Всё уже становится жизнь-колея,
И режет, как острая бритва,
— Скажи, что осталось с тобой, мой Донбасс?
— Терпение лишь… и молитва…

Ты не желаешь терпеть зла?
Не желай и делать зла:
первое за вторым последует неизбежно.
Каждый жнёт то, что посеял.

Берегите свою честь, но, что есть уже, то есть.

Те же ножки, те же ушки,
Но теперь крымчанин — русский!
Зададим ему вопрос,
Почему татарский нос?

Немощные люди — цветы, являющиеся на короткое время на поверхности земной.

Бездерзновение к начальству, хотя и самому доброму, есть единственное условие прочного мира с ним.

Когда начальник, хмуря брови,
Желают кофию орально,
Возрадуйтесь и возликуйте,
Вы нужны, это шедеврально!

Все твердят, что я мучение,
Нет, я Божье попущение,
А на небеса хотите,
Попущенью — попустите!

Кто чего не изучает, тот того и не знает.

Хранящий в теле своём памятозлобие подобен тому, кто хранит огнь в соломе.