Он не занял первого места, поэтому перестал заниматься спортом, да и вообще не занимался спортом. Он не получил главную премию по литературе, поэтому бросил писать, да и вообще никогда ничего не писал. Он перестал заниматься чем-либо, кроме официальной службы, где он был незаметен, а попросту делал вид, что работает. Он теперь всячески хвалит себя за то, что ему не надо бегать, прыгать, писать романы, хотя никогда не прыгал и не сочинял. Он почувствовал себя в бездействии свободным человеком, хотя бездействовал всю жизнь. Но он бы мог и прыгать, и писать романы не хуже какого-нибудь Толстого. Он бы всё мог! Но зачем? Поэтому при каждом удобном случае всем людям, которые продолжают заниматься спортом или писать книги, наставительно советует: «Бросай ты это дело!».

Мне кажется, что все птицы и животные бессмертны, потому что они не обладают памятью. Летят себе, бегут без памяти, и мелькают города и страны, параллели и меридианы. Летят утки, летят гуси. И все куда-то каждый год летели. Так вот, летели утки с гусями, и рядом с ними летели казарки и лебеди. Внизу, ближе к земле, с шумом неслись торопливые утки. Тут были стаи грузной кряквы, которую легко можно было узнать по свистящему шуму, издаваемому ее крыльями, и совсем над водой тысячами летели чирки и другие мелкие утки. И вся эта масса птиц неслась к югу. Я так же несусь в слове.

Ночи в сентябре холодные, правда, стоит только взойти солнцу, и холода как не бывало. Кажется, второго сентября день был теплый и тихий. Да я и сам такой же, весельчак или хмурен, как сентябрь в начальных числах. Бывает, конечно, в ясный сентябрьский день, перед вечером, выйдешь прогуляться без зонта, а тучи тут как тут. Но несмотря на холодную и ветреную сентябрьскую погоду, иду с совершенно открытой головой. В одну сентябрьскую светлую и теплую ночь лежал я в стогу и смотрел на звёзды. Вот бы это возобновилось в нынешнем сентябре и продолжалось всю жизнь.

Не спеши прощаться с зимой, а то скоро по ней соскучишься, не рвись в весну, а то испугаешь её и не заметишь, как она спрячется за лето, тянущее за собой, как кобыла телегу, осень, с падающими по голове яблоками, с перебродившим из этих яблок вином, с уксусным запахом сада, с постоянно укорачивающимся днём, открывающим ворота на чёрном фоне белому, чтобы упросить зиму не уходить, ведь всё равно вернётся, так чего ж суетиться, сиди на лавке и грей свой мороз у печки.

Некоторые люди, прибывшие на этот свет, по их мнению навсегда, рассуждают на тему предсмертных мук. У них этих мук не будет, поскольку они никогда не умрут, они говорят о других. Меня предсмертные муки не страшат. Умирать вряд ли много страшнее, чем заснуть. Я напивался до положения риз, когда не знал ничего о себе и об окружающем мире. Я бывал под наркозом, и знаю, что говорю. Но если говорить о самом состоянии небытия, тогда дело другое. Было время, когда мысль о смерти почти не давала мне жит…
… показать весь текст …

Очень странная черта проявляется у человека влюбленного — он хочет максимально жестко обидеть того, кого он любит, и ждет этого момента, чтобы причинить боль объекту обожания, и самому страдать в этой боли, считая себя в большей степени обиженным, чем того человека, которого обидел. Это всё говорит о том, что человек есть лишь копия оригинала, и поэтому в своих проявлениях он не очень оригинален. Все чувства, присущие другому человеку, проверяются на самом себе. Значит, когда ты обижаешь человека, которого сильно любишь, ты обижаешь самого себя.