— В общем, изменяет мне Лёва.
— Я так и знала! Нет, душенька, а чего ты ожидала? Одной фактуры мало. Надо было держать этого ловеласа на голодном пайке. А еще лучше, привести в спальню другого, а этого запирать на кухне. Пусть воет, скулит, царапается. А потом выпускать. Он бы сидел у твоих ног и ел из твоих рук, а ты бы чесала его за ушком и называла бы «своим Львёночком».

— Я была на том мосту, на котором Марина погибла.
— Зачем ты туда поперлась?
— Не знаю, ноги сами привели. Я стою и вдруг понимаю, что человек на такое способен от отчаяния…
— Регинка, ты меня пугаешь, выбрось это из головы!
— Конечно. Мы ведь с тобой красавицы. И работаем красавицами. Значит, никто не должен видеть наших слез.

— Не таким я тебя представляла.
— Да, я ужасный, испорченный человек. Но ведь в каждом из нас есть что-то постыдное, не правда ли? А что скрываешь ты, королева?

— Вы совершенно не похожи на советскую женщину. Ваш влюбленный взгляд, ваша фигура напоминают мне Софи Лорен.
— Я слышала это от Федерико Фелини.
— Федерико Фелини? О! Должен Вам сказать, вы очень хорошо говорите по-французски.
— Я уже слышала это от Ива Монтана.
— Это восхитительно!

За мир сражались наши деды,
Их подвиг помним мы всегда.
Я поздравляю с днём Победы!
Пусть гордости горит звезда.

— Сколько можно с ней церемониться? Её, как только Барский бросил, так она совсем с ума сошла!
— Да, когда ж ты уже успокоишься? Он был женат на мне восемь лет, а с тобой просто переспал.

— Мне и правда пора. Все мои уехали и нам скоро в аэропорт.
— Э, как не хорошо. Поехали ко мне в гости. У меня хороший дом, сад. Отдохнешь, погостишь. Одна ночь. Одна ночь и ты будешь в Москве раньше, чем твои подруги.
— Товарищ Османов, вы неправильно меня поняли. Я не проститутка, я манекенщица. Спокойной ночи.
— Девочка, таким как я, не отказывают. Захочу — не уедешь. Тебя вообще не найдут.
— У вас здесь что, не советская власть?
— Здесь я советская власть.
— Я вам не позволю.
— Может быть, милицию вызовем, а? Или мужа из Москвы? И чего он сделает?
— Не мужа. Лучше любовника. Он из ЦК. Фамилию назвать?
— Не надо. Не надо никаких фамилий. Сам должен был догадаться, с такой красотой… Ну, ошибся товарищ Османов, с кем не бывает.

Мода-это то состояние, которое надо ощущать на себе. Надо видеть, идёт ли это, подходит ли это именно тебе. Художники вне политики. И если ты общаешься с политиками, а я их повидал много, это можно делать, только если относишься к ним, как к людям. Меня так давно критикуют, что я уже привык. Вся жизнь в моде-это критика. Если будешь постоянно в восхищении, то уже не станешь жизнеспособным художником. Поэтому я считаю, что хейтеры тоже должны быть.

— Ты хотя бы взгляни. XIX век. Оно стоит целое состояние, как дача в Коктебеле.
— Лёва, ты привык все покупать, но не сегодня.

Никогда не нужно отчаиваться. Нужно держать спину прямо. Лицо должно быть холодным, мраморным, в маске. И тогда никто не сможет причинить тебе боль. Так всегда меня учили, что нужно держать спину, но я больше не могу, у меня нет сил, и я вот-вот упаду…

Мне нравятся городские сумасшедшие. Они вдохновляют меня гораздо больше, чем модели из журналов.

Нет, я не касаюсь детей, я даже не имею такого образования, чтобы вытаскивать их из чрева! Я касаюсь только бумаг, только бумаг!

Надо восхищаться друг другом, говорить человеку, что он талантлив, прекрасен. Зачем экономить на взаимном восхищении? Ведь жизнь такая короткая, все мы кандидаты в мёртвые.

Мы никому тут не нужны-даже себе.

Все достижимо, но не теперь, может, завтра? Я заметила по всей своей жизни, что кризисы для меня-самое любимое время. У меня это скорее отчаяние. И я люблю погрузиться в него. Оно так питательно. Наверное, странно, но я стараюсь полностью отдаваться этому чувству. Не все ж себя хранить, есть да наслаждаться. Отчаяние стимулирует к чему-то новому. Дает мысли, эмоции, заставляет двигаться дальше.

Сердце бьётся и добьётся своего! Если ты не любишь никого, ты как бы бессмыслен. Все мои удачи-это продолжение неудач. Просто на удачи должно уйти время, когда минус превращается в плюс.

Каждый человек достигает такого состояния, когда от него остаются только фотографии. Последствия твоей жизни становятся важнее её проживания-улики и вещественные доказательства важнее «преступления».

Распространён стереотип, что у нас женщины менее ухоженные, чем на Западе-это из той же оперы, что у нас вечная зима и по улицам медведи ходят, а на самом деле всегда, даже в сложное время маленьких зарплат, наши женщины изыскивали возможность красиво одеваться, находили модную помаду, духи. Этот факт как-то забылся сейчас.

Платья, как дети, требуют внимания. С каждым проводишь много времени, знаешь его до мельчайших подробностей. Так его изучишь, что уже просто видеть не можешь. Кажется, что всё в нём неправильно, всё могло быть совсем другим, а проходит время-смотришь на него уже спокойно. И вроде ничего. Поэтому я так люблю новые вещи.

Очень сложно говорить об учителе в моде. Учитель-это школа, похожесть. Главная наша задача-быть непохожим.