Политика — это всегда личные отношения глав государств.

В России воруют все. Кто-то залезает в бюджет, а кто-то булочку тырит в магазе. А ругают за кражи почему-то президента. Хотя именно он страдает больше всех, — как в виде недостроев объектов и госпрограмм, так и в виде недополученных налогов от слямзенных булочек.

Россия славна тем, что тут за гражданами — не следят. В отличие от Запада — у нас нет своих мессенджеров и браузеров.

История ошибок не прощает.

Экономика 21 века — большой завод, где каждая страна — цех по узкому производству.

Интервьюер: — … В нашей с Вами стране могут посадить и с чьих-то слов. Вот обиделся муж на измену жены, и накатал «политический» донос.

Президент: — Жене советую не изменять. За измену до сих пор забивают камнями. Кое-где. А у нас отсидит в достаточно комфортных условиях пару лет, а то и пару месяцев.

Откровенно, за четверть века народу надоедает любой руководитель, но отдавать власть будет только придурок.

Мир — жестокая штука, и не всегда человек волен делать то, что хочет. Да, можно бороться за право своего выбора, принимая все риски такой борьбы!

Где нет авторитета власти — там нет и власти.

Глава государства не может испытывать жалость. Это его крест, что нужно нести! И на котором кресте его, возможно, когда-нибудь распнут.

Оппозиция в буквальной трактовке — это конкуренты в политике.

Книга «Семь жизней» не о том, что есть. А о том, что было. Война разграничила всё. Но даже Ей не под силу уничтожить воспоминания.

…Судьба повела Ангелова в грязное болото, которое на поверку оказалось прелюдией к чистейшему озеру надежды и любви. Сбой вселенской матрицы.

В Москве я отработал учителем истории три месяца. Частный пансион, где собственница — ушлая стареющая тётка, кинула по итогам меня на деньги, — чисто потому, что жадная. В качестве бонуса, уже после т.н. «расчета», где вместо 25 000 мне заплатили 2 500, — я переспал с Её племянницей — молодой директрисой Ольгой.

…когда в 2010-ом я попал на Тверскую, — где провёл 3 года жизни, — я усиленно думал:
— Слишком рано я на Тверской. Только понаехал в Москву, и сразу в дамки… жить и работать в Центре! Почему так?

…бывает так, когда человек меняет судьбу, но через сколько-то лет вновь возвращается к социальным истокам. Часто вынужденно, реже — по своей воле.

— Мир взрослых — очень жестокий, — любил говорить отец, когда я делился с Ним тем, что мне надоело быть «маленьким».
Мой первый «взрослый мир» — это мир работяг. А первые впечатления — самые яркие и честные. И социальные законы эволюции я познал именно там.

В моем активе работа столяром, слесарем двух видов, плотником, изготовителем шлакоблоков, уборщиком. Почти везде с приставкой «ученик, стажёр». Главный итог, что я вынес: в среде работяг есть иерархия, и сильные жрут слабых. Есть как назначенные начальники, так и лидеры мнений. Есть и фамильная преемственность. В Кузбассе традиция: пафосно заявлять о «династиях» рабочих специальностей, с высоких трибун. Посыл таков, что если ты родился в семье шахтёра или бульдозериста, — то ОБЯЗАН сам стать шахтёром или бульдозеристом. Крепостное право, только под толстым слоем фарса. Тем не менее, «Закон о династиях» работает почти без накладок.

Зло может победить только Зло.

— Сможешь ли ты, Ангелов, отдать свою жизнь за кошку? — спросило Мироздание.
— Думаю, да. Хотя… и не геройски будет звучать, в «Википедии», — почти без колебаний ответил я. — И сие не пафос, поверь.
— Верю, — согласно кинуло Мироздание. — Ведь ты — это я.