Как дерево не может без корней,
Душа зачахнет, коль ей одиноко.
И ищет каждая, что ближе ей,
Но путает, где — Небо, где — болото.
Хочу лишь единенья одного:
Когда душа, соединяясь с Богом,
Не жаждет больше в мире ничего
И алчет только Отчего порога.
И мне бы… Исцеления души.
Грех хуже раскалённого железа,
Живёт во мне, оставить не спешит,
И оставляет шрамы да порезы…

Мы в школе жизни все ученики…
Нас в «лабах» пиротехника прельщает,
Учебник горьким опытом вещает,
Но всё по кругу… Двойки в дневники…

Мы глупо ждём последнего звонка,
Мы все стремимся убежать с урока,
И в двери выбегаем раньше срока,
Не ведая последствия прыжка…

И образ свой мы лепим невпопад,
Забыв, чей носим с самого рожденья,
В буфет несёмся, чтоб продать нетленье,
Курнув пороков тайно самосад…
… показать весь текст …

Опять безвременье с пельменями…
И не хватает превозмочь…
Мне тоже, знаете, по темени…
И утром снова та же ночь…

Вот, Вы весёлый, хоть насупленный,
А у меня гримаса в ноль…
Пивко холодное уж куплено,
Не лезет в глотку, хоть ты вой…

А лезут, лезут мысли глупые,
Всё отметая на пути,
Вся оборона уж протуплена…
Вся? Всё? Иль всё ж почти?

Пера заместо — боль души возьму,
Из слов покруче затворю я тесто,
Творенья муками его запорошу, —
И в тёплое, к душе поближе, место.

Затем чуть взбрызгну всё скупой слезой,
Подмаслю строчки образной вуалью.
Садитесь ближе, рядышком со мной.
МыслЯ попёрла… И конец молчанью!

Я знаю, что не знаю ничего…
Что в каждой правде — половина фальши,
Что оглушает тишь сильней всего,
И твердь небесная порой над нами плачет…

Что в многоточье — смертный приговор,
А он — начало страшного страданья,
Что совести целительный укор
Порой желаннее вранья, как оправданья.

Я чувствую бесчувственность порой,
И беспредельны кажутся пределы…
Но сквозь бетон расту опять травой,
В бессилье силу Божию проверив.

Как Есенин, не зову, не плачу…
Лёг на пряди белых яблонь дым…
В половодье чувств ещё рыбачу,
Только рыбка всё плывёт к другим…

Я своё ещё не добродила…
Грезит осень всё моя весной…
Что ушло… Всё с миром отпустила…
Мне лишь верен розовый мой конь…

Когда краснеют алым щёки,
Облит оранжевым закат,
Желтеет клён-аристократ,
Знакомой зелени уж соки
Глотки последние хранят,
Свинцовых туч находит ряд…
Финал любви рисуют строки.

Каждый
Охотник
Желает
Знать
Где
Сидят
… показать весь текст …

Ты был для меня — безграничное море.
Волне отдавалась я вся, с головой.
И тут же — боролась, с отчаяньем споря,
Робела от страха, как будто впервой.
Теченья ласкали, как будто ладошки,
Касался ты влагой моих хрупких плеч.
Русалке без моря прожить невозможно.
Но нужно ли морю русалок беречь?
И вот — под ногами, как стёкла, мой берег.
Закончилась сказка. Сквозь пальцы — песок.
А море? Оно с каждым годом мелеет…
И ждёт его тот же итог.

Не топят. В июле повысится рождаемость.
Кончилось непонимание. Осталась молитва об упокоении.
Падают листья. Весной здесь вырастут подснежники.

Не знаю… Глыбой ль
Душа живится?
То крест, то дыба…
И лица, и лица…

Пределов точки —
Ступени в Лету,
Судьбины кочки —
Иного нету…

Что в приближенье
Себя итожить?
У всех в движенье
Голгофой схожесть…

А осень — тоже Жизнь! Как и весна.
Лишь время подведения итогов…
Меня уже не манит новизна,
Хочу бродить под пологом алькова
Пестрящих листьев… Сердца в тишине
Не слышать стоны… Только ветра звуки…
Искать с надеждой только в вышине
С Любовию объемлющие Руки…

Я рисую… Как умею.
За мазком кладу мазок…
Вот — распахнутые двери,
Тут — потеря, там — урок…
Что-то краска сыровата…
Вышел не мазок -потёк…
Где-то есть шероховатость,
Где-то кто-то мне помог…
По накату… креативно…
Где-то так, а где-то сяк…
Под вуалью, чтоб не видно…
Иль в глаза души бардак…
Я рисую… Кистью-строчкой…
Вам решать… Сизифов труд?
… показать весь текст …

Я помню так много… А, может быть, мало…
Синь Неба внутри и могильную тьму…
У сына в глазах первый раз увидала,
Я помню, себя… Поразившись тому…

Не читайте меня, не любите…
Не нагой из нас только лишь зритель.
Чтобы жить, вы меня обнажите,
И МЕНЯ, хоть чуть-чуть, но примите.

Наготу мою в строках прочтите,
И примите её, полюбите…
Ну, хоть чуточку, но поймите…
Отогрейте собой, воскресите…

Пистис, Элпис, Агапэ, София…
Век второй… Страшный пытками век.
Становились там дети святыми,
Презирая мученья и смерть.

Отдавала их мать на закланье,
Под венец их ведя Жениху…
И бескровные эти страданья
Рим не понял, не внемля Христу.

Пистис, Элпис, Агапэ, София…
Мудрость, Вера, Надежда, Любовь…
Добродетели, девы святые…
Двадцать первый… Чем хуже второй?
… показать весь текст …

Я подарила б каждому по строчке,
И каждому — по чуточке души.
Вы! помните меня! Хотя бы почерк!
Вы были… И мне жаль, что Вы ушли…

Януш Корчак:
«Вы говорите:
— Дети нас утомляют. Вы правы. Вы поясняете:
— Надо опускаться до их понятий.
Опускаться, наклоняться, сгибаться, сжиматься.
Ошибаетесь!
Не от этого мы устаем. А оттого, что надо подниматься до их чувств.
Подниматься, становиться на цыпочки, тянуться.
Чтобы не обидеть.»

Если стану я снова ребёнком,
Я отдам для бомжей старый дом.
Соберу свои книжки в котомку,
И не стану жалеть ни о чём.
… показать весь текст …

Настроение надо настраивать самому

Эмпирика стала по вкусу телам
И разум сожрала она априори,
А души истерзаны попросту в хлам,
Вогнала эмпирика в клетку-неволю…

Я беременна стихами…
Эх, бы! Книжек нарожать!
Только проза между нами:
«Денег где насобирать?»

Ходит первая по миру
«В людях», или по рукам…
С горя бросить что ли лиру?
Только как же быть стихам?

Задохнуться среди полок?
Или в памяти компа?
Вдохновенья век недолог…
Тряханёт… И — нет плода.
… показать весь текст …