Враждебная, с челкою черной
И взором, острее огня,
Считайте себя отомщенной
Он больше не любит меня.

Он — где-то, он — птица на ветке,
Его не удержишь в руках.
Уж месяц, как смолкли соседки
Про губы мои в синяках.

Я знаю, бестактно… Но Вы же
Прошли до меня этот путь…
Как жить? Научите. Как выжить,
Когда ничего не вернуть!..

Стихи Тарковского и проза Пастернака.
Ванильные сухарики и чай.
Зелёный лист пробился и молчал,
И знать не знал о «Докторе Живаго».

Весенний ветерок вовсю шалил,
Разбросив свои детские пелёнки,
И девочки смотря, как оленёнки,
На зов любви, доверчивые, шли.

От дома до кладбища пыль по дорогам,
Машины меня обгоняют в пути.
Я топаю в тапках, устала немного,
Но к кладбищу лучше ногами идти…

Ещё привезут, на уступчик поставят,
Прольется положенный к месту елей,
Ворон налетит похоронная стая,
Тебя отпоют и засыплют землей.

Пришла. Поклонилась. Достала печенье.
Воткнула цветы и сказала привет.
Закрыла воротцы в конце посещенья.
Ну, что ж ты так весело смотришь мне вслед?..

Поэты — это боги, а боги всегда одиноки. (Правда, это сказал Вертинский об актёрах)

Читаю воспоминания Теффи, она же Надежда Лохвицкая. И чуть в сторону мысли мои повернули. Сколько писателей и поэтов скрывали своё настоящее имя под псевдонимами!
Только чистейший версификатор и честнейший графоман может заявлять: «Мне нечего скрывать, я всё подписываю своим именем!»
Как ему втолковать, что могут быть персонажи, от имени которых ведётся повествование; есть тематические вещи, которые необходимо выделить и завести для них отдельную страницу; в конце концов есть произведения, написанные в ранней юности, их много, им нужно отдельное пространство.

Кто-то может «впихивать» всё на одну авторскую страницу — я не могу. Попрошу не путать эти страницу со страницами-клонами, которые создаются для хулиганства.

Мы здесь живём неведомо зачем…
Ты, рисователь благостных картинок,
Ну, расскажи про дерево, про сына,
А я пока свой хлебушек поем.
С вареньем смородяжным.

Мне не важно,
С каким ты рылом лезешь в ряд калашный,
Мы вместе всё равно с тобой помрём,
На этом на отрезке на знакомом,
Но только в разных точках.
Отмеряй,
Но за шпаргалкой в омут не ныряй!
… показать весь текст …

Одна маленькая девочка сказала мне, что если её кто-то обижает, она сразу представляет, как он «ходит по-большому», и ей становится смешно.
Товарищи, вот оно истинное прощение!

У мужчины две беды — печень и тёща

Запомните, что надо уходить оттуда, где люди занимаются зубоскальством, пересмеиванием, где издеваются над ближними своими. Уходите, уходите, когда попадете в такую нечистую среду… Заткните уши ваши и уходите от этих несчастных зубоскалов и смехотворцев…
Святитель Лука Войно-Ясенецкий

Я прошла перевал и уже не тоскую по юности,
И не вижу соперниц, и мало во что влюблена,
И всё больше смешат меня особи средней сутулости
Что белил и румян не жалеют, восстав ото сна.

А ещё невозможное в эти года оперение —
Ярко-розовый топ и лазурней лазури жакет,
Эй, подруги, копайтесь на грядках, варите варение,
Может, вас и заметит какой-нибудь крепенький дед.

«Это я для себя наряжаюсь!» Уж хоть бы не врали бы,
Ведь понятно и так по причёске им шедшей давно…
У меня на все эти попытки надёжное алиби —
Одинокая тропка да воспоминаний вино.

А что вчера было — ведь было же что-то!
Прогулка по парку и чтение книги,
Усталые дворники тащат вериги —
Лопаты и грабли… и капельки пота.

А парк, он пока что безлиствен, прозрачен,
И аттракционы пусты и ненужны.
Закрыты все кассы, и мелкие лужи
Пробует лапка трехпалая грачья.

И небо такой синевою пригоже,
Что слышится нежное ангелов пенье,
И жаждет душа красоты, обновленья,
И кажется мир этот церковью Божьей.

Когда была я старая и злая,
Я всем врагам желала долгой жизни,
И чтобы шли они по ней дорогой ровной,
И сапоги чтобы на два размера меньше!

Давай же о хорошем, о хорошем —
О синих зимних сумерках, о прошлом,
Когда снималось платье второпях,
В чужом дому, где были мы в гостях.

Там что-то начиналось выше страсти,
И это было нежностью — вот, здрасте! -
Дожили, дочитались, докатились
Вошли друг в друга, перевоплотились.

Потом придёт весна, и будет лето,
И осень. А потом конец сюжета.
Февраль — и всё. На кладбище пороша,
Ширь на Чудское озеро похожа…

ЕСТЕСТВЕННЫЙ ОТБОР
Ужасно забавно наблюдать, как человек начинает важничать, приобретя хоть минимальный формальный статус. У меня это повторяющийся сюжет: поддерживаю (часто из жалости) какое-нибудь существо, любого пола. Недостаточно одаренное, недостаточно красивое, недостаточно счастливое, зато очень просительное и пробивное. И льстивое, разумеется. Когда меня о чем-то просят, я обычно откликаюсь. И вот — в том числе и с моей помощью — существо взбирается на кочку. И я уже заранее знаю, что б…
… показать весь текст …

Чуть-чуть про Репина…
Читаю «Современники» Корнея Чуковского, многое нравится, многое вызывает улыбку, вот это, например:
«…И каких только мер не принимал он, чтобы поднять, свои упавшие силы!
В этот период упадка он, как мы видели, увлекся религиозною живописью и начал писать картину «Отойди от меня, сатано!». Картина не давалась ему. Что сделать, чтобы она вышла возможно удачнее? Художник Поленов посоветовал ему верное средство:
— Ты должен хорошо помолиться, прежде чем возьмёшься за кисть. Нельзя браться за религиозный сюжет без поста и молитвы.
— И я послушался, — рассказывал Репин впоследствии. — Пишу и молюсь. Пишу и молюсь. И пост соблюдаю строгий.
— И что же?
Он засмеялся и ничего не ответил.
Пауза длилась не меньше минуты. Потом он вздохнул и удручённо сказал:
— Такая дрянь вышла!

Смоква-чмоква- мармелад,
Пять застёжек на халат,
Урка-мурка-котогад,
Снова слово невпопад.

Трели-гжели-карусели,
Журавли не коростели,
Йети вышел из постели.
Жив остался еле-еле.

Водка -виски-самогон.
Сел в отцепленный вагон,
Шишли-мышли пьёт бульон,
А кто умный — выйди вон!

У бесстыжей морды одна просьба: «Набей мне меня!»

Знаю одну поэтессу, она снаружи — изразцовая печь, а снутри — буржуйка.

Эта улица греховна
и она молчит,
А рогатый муж, троллейбус,
лямку волочит.
На пределе вздрогнет провод,
вспышкой ослепя,
Чтоб она могла увидеть
чёрную себя.

Иногда мосты нужно сжигать не за собой, а перед собой!